научный сотрудник, Санкт-Петербургский филиал Института востоковедения РАН

Исторический вестник, №6 (2 за 2000 г.), сайт Воронежской епархии

АРХИМАНДРИТ ИЛАРИОН (ЛЕЖАЙСКИЙ) И ПЕРВАЯ ПЕКИНСКАЯ ДУХОВНАЯ МИССИЯ (1717-1729 гг.)

История Православной Церкви в Китае начинается с конца XVII в., когда в Пекине появились русские военнопленные из Албазина, после его осады в 1685 г. Священник Максим Леонтьев, прибывший вместе с албазинцами, был первым православным священнослужителем в Поднебесной, где плененным русским казакам и перебежчикам, поступившим на службу к китайскому императору, было разрешено исповедовать свою веру. Как свидетельствуют источники, албазинцы довольно быстро отошли от религиозных канонов. Исследователь истории Российской духовной миссии в Китае В.П. Петров писал, что "очевидно сильно было влияние огромного китайского человеческого моря… Казалось бы тот факт, что албазинцам было разрешено иметь свою часовню в углу внутреннего Пекина, а также и свое кладбище за стенами города - должно было удерживать их в вере отцов и предков, но оказалось, что влияние китайской жизни, а главное тот факт, что им всем были даны жены из разбойничьего приказа, все это привело к тому, что несмотря на все усилия отца Максима, албазинцы стали постепенно <окитаезироваться>"1. Как отмечал иеромонах Николай (Адоратский), "языческие жены албазинцев, хотя и крещеные, внесли в дом своих мужей суеверия и китайских истуканов, перед которыми совершали поклонения. В ближайшем их потомстве явилось открытое равнодушие к вере отцев. Дети их по нескольку времени оставались не окрещенными, несмотря на всевозможные увещания престарелого их пастыря. Мало того, дети самого отца Максима не чужды были некоторых суеверий китайского язычества"2.

В отечественной литературе принято считать, что именно религиозное отчуждение албазинцев явилось причиной организации Православной миссии в Пекине. Тем не менее, если проследить исторические документы, опубликованные в первом томе "Русско-китайских отношений в XVIII веке"3, то можно сделать вывод о том, что русских купцов не устраивала албазинская часовня и они хотели бы иметь свой собственный православный храм в Пекине. В данном случае уместно вновь процитировать упомянутый труд иеромонаха Николая (Адоратского): "При некоторых русских караванах, приходивших в Пекин, бывали и священники, но они не оставались там долго и притом не имели дозволения от китайского правительства отправлять открытое богослужение. Русский посланник Избрант <Идес> пробовал в 1693 году ходатайствовать перед китайским правительством о дозволении построить в Пекине российскую церковь иждивением российских государей и для оной отвести место. На это ему пекинский трибунал ответил: "Построение в Китае церквей иноземцам, тем, кои вечно живут в царстве узаконено, а приезжающим только на время требовать церквей в обычай не положено""4. По-видимому, этот строгий отказ китайского правительства послужил причиной поиска других возможностей создания постоянно действующего православного храма в Китае. Такой возможностью послужило крайне неудовлетворительное положение дел в албазинской общине5. Последующие действия правительства России, указ Петра I об организации первой Православной миссии в Пекине достаточно подробно освещены в научной литературе6, чтобы останавливаться на них в этой статье.

В результате всех проведенных мероприятий митрополит Тобольский и Сибирский Иоанн (Максимович) к 1715 г. сформировал первую Православную миссию из семи причетников (Иосифа Дьяконова, Никанора Клюсова, Петра Якутова, Григория Смагина, Феодора Колесникова, Андрея Попова, Иосифа Афанасьева)7, иеродиакона Филимона, иеромонаха Лаврентия во главе с архимандритом Иларионом (Лежайским).

К сожалению, исторические архивы России не сохранили достаточных данных о раннем периоде истории Пекинской миссии и большинство сведений о нем мы имеем лишь из воспоминаний членов более поздних миссий или католических миссионеров, находившихся в тот период в Китае. Современные авторы объясняют этот факт следующим образом: "Если вспомнить, что момент посылки Лежайского относится к середине 10-х гг. XVIII в., когда в России фактически еще не было центрального учреждения, ведавшего церковными делами8, становится понятным, почему это мероприятие осталось вне поля зрения центра и в фондах центральных учреждений не отразилось. Более того, тобольский митрополит, так же как и сибирский губернатор в гражданских делах, имел огромные права в решении местных церковных вопросов. На то, что вопрос о посылке священника в Пекин мог быть признан в Тобольске местным, указывает практика того времени, когда волей митрополита назначались священники к едущим в Пекин караванам, к посольствам в пограничные районы и деловым посылкам в Ургу и Наун"9.

В связи с этим об архимандрите Иларионе (Лежайском) нам известно относительно немного. Все работы по истории миссии упоминают лишь основные факты биографии главы первой Православной миссии в Китае. Он родился в Чернигове в 1657 г., обучение проходил в Киевской духовной семинарии. Позднее он был настоятелем Спасского монастыря в Якутске, а затем назначен начальником первой Православной миссии в Китае.

Как ни покажется странным, до сих пор среди историков не существует единой точки зрения в вопросе о том, когда миссия прибыла в Пекин. Русские архивные источники указывают две даты: 20 апреля 1715 г. и 11 января 1716 г.10. Китайские источники дают только год - "54-й год правления Канси", что соответствует периоду с 4 февраля 1715 г. по 23 января 1716 г. Однако везде подчеркивается, что миссия прибыла в Пекин вместе с китайским посольством Тулишеня, возвращающимся из поволжских степей от калмыцкого Аюки-хана. В своих "Записках о чужеземном крае" ("И-юй лу") Тулишень пишет, что он вернулся в столицу в 27-й день 3-го месяца 54-го года правления Канси11. Эта дата соответствует 30 апреля 1715 г. по европейскому календарю, и ее мы должны принять за день приезда архимандрита Илариона и членов его миссии в Пекин.

Как сообщает иеромонах Николай (Адоратский), миссия была обеспечена всем необходимым для проведения служб. Более того, на содержание миссии было отпущено достаточное количество денег, серебряная посуда, два кафтана и атласная ряса. В Пекине первая миссия была принята с особенным вниманием. "Богдыхан зачислил членов ее в высшее сословие государства, а именно: архимандрита пожаловал мандарином (т. е. чиновником. - Т. П.) 5-й степени, священника с диаконом - мандаринами 7-й степени, а учеников причислил к сословию солдат. Всем членам миссии были отведены казенные квартиры подле албазинской церкви и, вероятно, участки земли, а также временное пособие… Сверх того, от трибунала <иностранных дел> определено было производить им ежемесячное жалование..."12.

Насколько можно судить по документам, в первое время дела миссии шли довольно успешно. К ее членам ежемесячно приезжал посланник китайского императора справиться о здоровье начальника и о нуждах миссии. Как указывает иеромонах Николай (Адоратский), архимандрит Иларион устроил "правильное и стройное богослужение, чем привлекал в православную церковь не только албазинцев, но и других язычествующих жителей Пекина"13. Однако, вскоре выяснилось, что в миссии испытывается недостаток богослужебных книг, да и сама жизнь в Китае для ее членов представляет значительные трудности. Возможно, для пополнения библиотечного фонда миссии в Россию в 1717 г. были отправлены три члена миссии - Андрей Попов, Феодор Колесников и Иосиф Афанасьев, ни один из которых обратно уже не вернулся. Довольно скоро начались и материальные трудности в силу нерегулярно поступавших денежных присылок из России.

Следует сказать, что деятельность членов миссии не ограничивалась работой в русской общине. Одной из задач, поставленных российским императором Петром I перед миссией, был сбор материалов о Китае и помощь в нормализации и поддержании на должном уровне межгосударственных отношений. Безусловно, им пришлось для достижения этой цели активно заняться изучением китайского и маньчжурского языков. Особенно в этом отношении преуспел Иосиф (Осип) Дьяков, который, выучив маньчжурский язык, служил в китайском Трибунале иностранных дел (Лифаньюане) переводчиком российских грамот, присылаемых в Пекин. Вероятнее всего, он стал первым русским учителем в школе русского языка при Дворцовой канцелярии, открытой в 1725 г.

К сожалению, ни в китайских, ни в русских архивах не сохранилось свидетельств о личности самого архимандрита Илариона. Однако в материалах посланника Римского папы в Пекине Маттео Рипы есть любопытные воспоминания о его встречах с начальником Православной миссии и впечатления о ее членах. Поскольку дневник М. Рипы существует только в итальянском и английском изданиях, мы приводим этот отрывок полностью:

"В Пекине был настоятель и двенадцать священников (sic!), которые были посланы Петром Великим для духовной поддержки русских военнопленных. Поскольку ходило много странных слухов об этих священнослужителях, то я решил лично познакомиться с ними с намерением в дальнейшем написать полный отчет в Пропаганду <Веры>. Следуя традициям страны, в которой мы находились, я сначала послал настоятелю подарок, а затем стал ждать его самого. Я нашел его манеры благородными и учтивыми, он был исключительно опрятен в одежде и вещах. Всякий раз, когда он выходил из церкви, на груди его было распятие, а в руках он держал пастораль14. Он был схизматик15, но при мне он притворялся католиком. Он говорил на латинском достаточно, чтобы его можно было понять, и поскольку он сказал, что один из его священников, который болен, также может говорить на <латинском> языке, то я пошел навестить его, но единственное, что я мог услышать от него, было intelligit, intelligit. Настоятель сказал, что количество христиан его общины с трудом достигает пятидесяти, и они являлись потомками военнопленных, один из которых еще жив, но очень стар. Я спросил, правда ли, что он крестил большое количество китайцев. На что он ответил, что крещение ограничилось членами семей военнопленных, и что он не общался с китайцами из-за незнания их языка, и что плачевное состояние его общины требовало все его внимание… Хотя настоятель был элегантен в одежде, у его подчиненных священнослужителей был потрепанный и жалкий вид. Я даже видел некоторых из них играющими на улице перед церковью, что для Китая особенно недопустимо и невозможно для хоть немного приличных людей"16.

Известно, что члены миссии часто предавались пьянству, плохо выполняли свои обязанности, - все эти переживания вконец расстроили здоровье архимандрита Илариона, особенно после того, как три его подчиненных уехали в Россию. Считается, что он страдал ревматизмом и ездил на горячие источники в 22 верстах от Пекина. На обратном пути он и скончался.

Различные исторические документы дают разные даты смерти архимандрита Илариона (Лежайского). Одни определяют ее как 14 октября 1717 г. или 26 апреля 1718 г.17, другие относят к 1719 г.18. По свидетельствам католических миссионеров, Лежайский был похоронен на русском кладбище к северу от Татарской городской стены, по-видимому, недалеко от могилы Максима Леонтьева19. К началу XIX в. от могилы Леонтьева не осталось никаких следов, однако Дунгеон, писавший сразу же после Тяньцзинских событий, докладывал, что нашел камень с могилы Лежайского, оскверненный китайскими надписями20. В настоящий момент не имеется никаких сведений о местонахождении этого надгробия, если оно не разрушено окончательно. К тому же на территории бывшего русского кладбища сейчас разбит парк.

Для нас совершенно неожиданной находкой оказался один китайский каталог, который был подарен китайскими коллегами: в разделе "Эстампы" опубликованного в 1991 г. "Сводного каталога маньчжурских документов, хранящихся в Китае", под № 0401 мы находим название "Леласыцзи мубэй", т. е. "Надгробный камень Лежайского"21. Этот эстамп был снят с камня, установленного на могиле ныне не существующего русского православного кладбища в Пекине. Хранящиеся в Национальной библиотеке китайской столицы два листа, каждый размером 173х51 см, являются ныне одними из редких документов на китайском, маньчжурском и церковнославянском языках. На первом из них имеется текст, написанный по-китайски и по-маньчжурски, на втором, отображающем оборотную сторону камня, представлена надпись на церковнославянском языке. Китайский текст слева состоит из трех параллельных строк: "Тяньчжуцзяо дашэньфу алисиманьдэли илаливань леласыцзи. Канси ушици нянь ба юэ шици жи" ("Христианский священник архимандрит Илаливань Леласыцзи. 17-й день 8-го месяца 57-го года правления Канси"22) (т. е. 11 сентября 1718 г. по европейскому календарю).

Справа от китайской надписи помещены две вертикальные строки на маньчжурском языке: "Тянь цзю гиё да шэнь фу арисиманьдэри илаливань леласги. Элхэ тайфинь и сусай надачи аня чжакунь бяи чжувань дэ гирань синьдамби" ("Христианский священник архимандрит Илаливань Леласги. Тело захоронено 10-го дня 8-го месяца 57-го года Элхэ Тайфинь") (т. е. 3 сентября 1718 г.).

Как мы видим, первая строка маньчжурского текста является транслитерацией первой китайской строки, однако немного изменена фамилия погребенного. К тому же не совпадают даты указанного в обоих текстах дня месяца. О том, кто является этим христианским священником, мы узнаем лишь из второго эстампа, снятого с оборотной стороны надгробного камня и записанного на церковнославянском языке: "1717го преста//вися раб // Божий священно//архимандрит // Иларион // прозванием // Лежайский ро//дом из Польши // поживе лет // 60 и погребен здесь".

Таким образом, мы можем представить, как выглядел надгробный камень, установленный на могиле архимандрита Илариона (Лежайского) (Илаливань Леласыцзи-Леласги), главы первой Пекинской духовной миссии. Именно эта находка позволяет нам уточнить некоторые даты. В китайском тексте указано число 11 сентября 1718 г., в маньчжурском - 3 сентября 1718 г. В последнем случае добавлены два слова: гирань синьдамби, отсутствующие в китайском тексте и означающие похоронить тело. В силу этого мы вправе предположить, что маньчжурская надпись указывает дату захоронения, а китайская - дату установления надгробия. С другой стороны, церковнославянский текст на оборотной стороне камня четко указывает год смерти архимандрита как 1717 г., добавляя "когда ему было 60". Поскольку известно, что Лежайский родился в 1657 г., то в 1717 г. ему как раз исполнилось 60 лет.

Подводя итог вышесказанному, мы можем устранить некоторые хронологические неточности и определить 30 апреля 1715 г. как день приезда архимандрита Илариона и возглавляемой им первой Пекинской духовной миссии в столицу Китая.

Находка эстампа с надгробного камня архимандрита Иллариона позволяет уточнить дату его смерти. Годом его смерти следует считать 1717 г., возможно 14 октября (как указано в одном из русских документов), по дороге с теплых источников в Туншане недалеко от Пекина23. Предание тела земле (или, скорее, освящение могилы) произошло значительно позднее - 3 сентября 1718 г. (что не противоречит китайской обрядовой практике), несколькими днями позже, т. е. 11 сентября 1718 г. на могиле был установлен надгробный камень.

После смерти архимандрита Илариона (Лежайского) китайское правительство отослало иеродиакона Филимона и Григория Смагина в Россию сообщить Сибирскому генерал-губернатору М.П. Гагарину о кончине главы миссии. Оставшимся четырем членам миссии пришлось испытать на себе все тяготы китайской жизни вплоть до приезда нового состава второй Православной миссии в 1729 г. Именно их непростой и героический труд послужил основой более чем 200-летней деятельности Православной духовной миссии в Китае.

1 Петров В.П. Российская духовная миссия в Китае. Вашингтон, 1968. С. 15.

2 Николай (Адоратский), иером. История Пекинской духовной миссии в первый период ее деятельности (1685-1745) // История Российской духовной миссии в Китае. М., 1997. С. 56-57.

3 См.: Русско-китайские отношения в XVIII веке. Т. 1: 1700-1725. М., 1978.

4 Николай (Адоратский), иером. Указ. соч. С. 53.

5 Более подробно об албазинцах и отношении российского правительства к ним см.: Pang T.A. The "Russian company" in the Manchu Banner Organization // Central Asiatic journal. No. 43. Part 1. Wiesbaden, 1999. P. 132-139.

6 См., например: Николай (Адоратский), иером. Указ. соч. С. 58-64; Петров В.П. Указ. соч. С. 17-19; Widmer E. The Russian Ecclesiastic mission in Peking during the eighteenth century. Cambridge (Mass.); London, 1976. P. 23-33.

7 В состав миссии вошли также ученики китайского и маньчжурского языков: Лука Воейков, Иван Пухарт, Федор (Федот) Третьяков, Иван Шестопалов (Яблонцев) (см.: Скачков П.Е. Очерки истории русского китаеведения. М., 1977. С. 358). - Прим. ред.

8 Имеется в виду Святейший Правительствующий Синод. - Прим. ред.

9 Русско-китайские отношения в XVIII веке… С. 31.

10 См.: Там же. С. 611-612 (сноска 2 к документу № 165).

11 См.: Сюнцзю Иманиси. Ко тю И-юй лу (исправленное и прокомментированное "И-юй лу"). Тенри, 1964. С. 341.

12 Николай (Адоратский), иером. Указ. соч. С. 71-72.

13 Там же. С. 73.

14 Имеется в виду архимандритский посох. - Прим. ред.

15 Характерное для католических священников того времени отношение к православным клирикам и мирянам как раскольникам, берущее свое начало со времен XI в. - Прим. ред.

16 Memoirs of Father Ripa, during thirteen years' residence at the Court of Peking in the service of the Emperor of China / Translated by F. Prandi. N. Y., 1846. P. 102-103.

17 См.: Русско-китайские отношения в XVIII веке. Т. 2. М., 1990. С. 561-562 (сноска 3 

к документу № 56).

18 См.: Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. 

Т. 2. М., 1810. С. 449; Бантыш-Каменский Н. Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами. Казань, 1882. С. 84.

19 Вышеупомянутого священника Максима Леонтьева, который вместе с пленными защитниками Албазина был вывезен в Пекин.

20 См.: Widmer E. Op. cit. P. 197 (прим. 23).

21 См.: Цюаньго маньвэнь тушу цзыляо ляньхэ мулу. Пекин, 1991. С. 341.

22 В начале XVIII в. термин тяньчжунцзяо, по-видимому, относился к христианской религии в целом. Термин лунчжэнцзяо появился позднее для обозначения православной веры. Русское слово архимандрит в обоих текстах транслитерировано, лишь позднее появится специальный термин сюйшидацыцзи для обозначения этого духовного сана.

23 См.: Pavlovsky M.N. Chinese-Russian relations. N. Y., 1949. P. 162.

© Пан Т.А., 2000