Оп.: Творения ... Василия Великого ... Спб.: изд-во П.П.Сойкина,
1911.
Греческие литеры заменены вопросительными знаками.
К оглавлению
Глава
21
Свидетельства из
Писания об именовании Духа Господом.
И нужно ли в спорах
о понятиях унизительных домогаться словом неславной победы, когда,
представив понятия досточестнейшие, можно доказать неоспоримое
превосходство славы? Но если скажем, чему научены мы Писанием,
то, может быть, духоборцы возопиют громко и сильно, и устремятся
на нас, заткнув уши, взяв камни, или обратив в оружие все, что
ни попадется кому в руки. Впрочем мы не должны предпочитать истине
свою безопасность.
Итак у Апостола
нашли мы: Господь же да исправит сердца ваша в любовь Божию, и
в терпение Христово ради скорбей (2 Сол. 3, 5). Кто же сей Господь,
исправляющий в любовь Божию и ради скорбей в терпение Христово?
Пусть отвечают нам порабощающие Духа. Если бы речь была о Боге
Отце, то непременно было бы сказано: Господь же да исправит вас
во любовь Свою. И если бы говорилось о Сыне, то было бы приложено:
в терпение Свое. Поэтому пусть сыщут, какое иное лице достойно
того, чтобы почтить его наименованием Господа.
А подобно сему сказанное
в другом месте: вас же Господь да умножит, и да избыточествит
любовию ко всем, якоже и мы ко вам, во еже утвердити сердца ваша
непорочна в святыни, пред Богом и Отцем нашим, в пришествие Господа
нашего Иисуса Христа со всеми святыми Его (1 Сол. 3, 12. 13).
Какого Господа умоляет Апостол пред Богом и Отцем нашим, в пришествие
Господа нашего, во еже сердца всех находящихся в Солуни утвердити
непорочна, как утвержденные во святыни? Пусть ответят нам те,
которые поставляют Духа Святого наряду с служебными духами, посылаемыми
в служение.
Но они ничего не
могут ответить. Потому пусть выслушают другие свидетельства, в
которых также ясно именуется Дух Господом. Сказано: Господь же
Дух есть (2 Кор. 3, 17). И еще: якоже от Господа [1] Духа (2 Кор.
3, 18). Но чтобы не оставалось никакого предлога к противоречию,
предложу собственное изречение Апостола: даже бо до сего дне тожде
покрывало во чтении ветхаго завета пребывает неоткровенно, зане
о Христе престает. Внегда же обратятся ко Господу, взимается покрывало.
Господь же Дух есть (2 Кор. 3, 14-17). Что cиe значит? То, что
останавливающийся на голом разумении буквы и коснеющий в подзаконных
соблюдениях, таким иудейским толкованием буквы закрывает сердце
свое как бы некоторым покровом, подвергается же этому по незнанию,
что телесное соблюдение закона престает в пришествие Христово,
когда прообразования перешли уже в действительность. Ибо не нужными
делаются светильники при явлении солнца, бездействен закон и умолкают
пророчества, как скоро воссияла истина. Кто возмог проникнуть
в глубину законного разумения и, неясность буквального смысла
расторгнув как некоторую завесу, взошел в смысл таинственный,
тот подражает Моисею, который, во время собеседования с Богом,
снимал с себя покрывало, и сам обращаясь от буквы к духу. По сей-то
причине покрывалу на лице Моисеевом соответствует неясность подзаконных
учений, обращению же Моисея, и именно обращению ко Господу - духовное
созерцание. Поэтому, кто при чтении Закона отбрасывает букву,
тот обращается ко Господу (Господом же называется теперь Дух),
и он делается подобным Моисею, у которого лице было прославлено
вследствие Божия явления. Как лежащее вместе с цветными веществами
от разливающихся вокруг цветных лучей само окрашивается, так и
тот, кто ясно вник в Дух, от славы Его преобразуется до просветления,
озаряя сердце истиною Духа, как бы некоторым светом. И cиe-то
значит преображаться от славы Духа в собственную свою славу, не
скудно и не едва приметно, но в такой мере, в какой свойственно
просвещенному Духом.
Не стыдно ли тебе,
человек, Апостола, который говорит: храм Божий есте, и Дух Божий
живет в вас (1 Кор. 3, 16)? Неужели бы согласился он когда-нибудь
рабское жилище почтить наименованием храма? И что еще? Называющий
Писание богодухновенным, потому что оно написано по вдохновению
Святого Духа, неужели употребляет речения оскорбляющие и унижающие
Духа?
Глава
22
Из того, что Дух
подобно Отцу и Сыну недоступен для созерцания, заключение об естественном
общении Духа с Отцем и Сыном.
Превосходство естества
в Духе познается не только из того, что Он с Отцем и Сыном имеет
те же наименования и общение в действованиях, но и из того, что
подобно Им недоступен для созерцания. Что сказано об Отце, как
о превышающем человеческое разумение, и что сказано о Сыне, то
же самое Господь говорит и о Святом Духе. Отче праведный, и мир
Тебе не позна (Ин. 17, 25), а миром называется здесь не состав
неба и земли, а эта привременная жизнь, подлежащая тысячам перемен.
И о Себе беседуя, говорит: еще мало, и мир ктому не увидит Мене,
вы же увидите Мя (Ин. 14, 19), и здесь опять именует миром тех,
которые преданы вещественной и плотской жизни, доверяют в истины
одним глазам и, не веря воскресению, никогда не увидят Господа
нашего сердечными очами. Но то же самое сказал Он и о Духе. Дух
истины, Егоже мир не может прияти, яко не видит Его, ниже знает
Его, вы же знаете Его, яко в вас пребывает (Ин. 14, 17). Ибо плотский
человек, у которого ум не упражнялся в созерцании, лучше же сказать,
весь, как в тине, погребен в плотском мудровании, не может воззреть
на духовный свет истины. Поэтому мир, то есть, жизнь порабощенная
плотским страстям, не приемлет благодати Духа, как больной глаз
- света солнечных лучей. А ученикам Своим, о которых Господь засвидетельствовал,
что они, следуя учениям Его, имеют чистоту жизни, дает Он и силу
быть тайнозрителями и созерцателями Духа. Ибо говорит: уже вы
чисти есте, за слово, еже глаголах вам (Ин. 15, 3). Посему мир
не может прияти, яко не видит Его: вы же знаете Его, яко в вас
пребывает. То же говорит и Исаия: утверждаяй землю, и яже на ней,
и даяй дыхание людем, иже на ней, и Дух ходящым [1] на ней (Ис.
42, 5). О попирающих земное и о ставших выше него свидетельствует
пророк, что они достойны дара Святого Духа. Посему чем должно
признать Того, Кто не вместим для мира, и созерцаем одними святыми,
по причине чистоты их сердца? или какие чествования приличны Ему?
Глава
23
О том, что перечисление
принадлежащего Духу есть славословие Ему.
О прочих Силах верим,
что каждая находится в определенном месте. Ибо Ангел, представший
Корнилию, не был в то же время и у Филиппа (Деян. 8, 26; 10, 3),
и Ангел, беседовавший с 3ахариею у олтаря кадильнаго (Лк. 1, 10),
не занимал в то же время свойственного ему места на небе. О Духе
же веруем, что Он в одно время действует в Аввакуме и в Данииле
в Вавилонии (Дан. 14, 33. и проч.), вместе и с Иеремиею в кладе
(Иер. 20, 2), и с Иезекиилем на Ховаре (Иез. 1, 1). Яко Дух Господень
исполни вселенную (Прем. 1, 7). И: камо пойду от Духа Твоего,
и от лица Твоего камо бежу (Пс. 138, 7)? И пророк говорит: зане
Аз с вами есмь, глаголет Господь и Дух Мой настоит посреде вас
(Агг. 2, 5, 6). Каким же должно признавать естество Того, Кто
вездесущ и соприсущ с Богом? Всеобъемлющим ли или объемлемым частными
местами, каково, по указанию Писания, естество ангельское? Но
никто не скажет последнего.
Как же не превознесем
и не прославим Того, Кто божествен по естеству, не вместим по
величию, могуществен по действиям, благ в действиях? А я не в
ином чем поставляю славу, как в исчислении чудес, Ему принадлежащих.
Поэтому, или пусть эти люди предпишут нам не помнить благ, даруемых
Духом, или пусть описание принадлежащего Духу необходимо будет
признано совершением высочайшего славословия, ибо не иначе можем
славить Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа, и Единородного
Его Сына, как перечисляя, по мере сил, Его чудеса.
Глава
24
Обличение в несообразности
тех, которые не славят Духа, заимствованное из сравнения Его с
прославляемыми тварями.
Притом славою и
честью увенчан вообще человек, а по обетованиям уготованы слава
и честь и мир всякому делающему благое (Рим. 2, 10). Есть какая-то
слава собственно принадлежащая Израилю, сказано: их всыновление,
и cлaвa, и служение (Рим. 9, 4). Псалмопевец говорит и о своей
какой-то славе: егда воспоет Тебе слава моя (Пс. 29, 13). И еще:
востани слава моя (Пс. 107, 2). А есть некая слава солнцу, луне,
и звездам (1 Кор. 15, 41), по слову же Апостола: и служение осуждения
- для славы (2 Кор. 3, 9). При таком числе прославляемых, тебе
хочется, чтобы один Дух был всех менее прославляем? Однако же
сказано, что служение Духа - в славе (2 Кор. 3, 8). Почему же
Сам Он недостоин прославления? И хотя велия слава праведного,
по словам псалмопевца (Пс. 20, 6), однако же, по твоему мнению,
нет никакой славы Духа. Как же не явная опасность - навлечь на
себя такими словами неизбежный грех? Если человек, спасающийся
делами правды, прославляет и боящихся Господа, то тем менее должен
лишать подобающей славы Духа.
Говоришь: "пусть
будет славим, но не с Отцем и Сыном". - Какое же основание придумывать
для Духа новое место, оставив то, которое определено Господом,
и лишать общения в славе Того, Кто везде присоединен к Божеству,
в исповедании веры, в крещении искупления, в действии сил, в обитании
святых, в благодатных дарах покорным? Ибо вообще нет дара, который
бы без Святого Духа нисходил к твари, так что, как научены мы
в Евангелии Господом и Спасителем нашим, и простого слова в защищение
веры Христовой невозможно сказать без содействия Духа (Мф. 10,
20). Не знаю, какой же причастник Святого Духа, опустив из вида
все это, и забыв об общении Духа во всем, согласится отторгать
Его от Отца и Сына? Да и куда причтем Его? к тварям ли? Но вся
тварь рабствует, и Дух освобождает. Ибо идеже Дух Господень, ту
свобода (2 Кор. 3, 17).
И поскольку многое
можно сказать в подтверждение, что Духа Святого не должно причислять
к тварной природе, то речь о сем отложу до другого времени. Ибо
если, сообразно с важностью предмета, станем приводить собственные
свои доказательства и решать возражения противников, то потребуется
продолжительное слово, и могли бы мы наскучить читателям многословием
книги. Почему, сберегая cиe для особого сочинения, буду держаться
настоящего предмета.
Итак рассмотрим
подробно. Дух благ по естеству, как благ Отец и благ Сын, а тварь
в избрании благого причастна только благости. Дух ведает глубины
Божии, а тварь только чрез Духа приемлет откровение тайн. Дух
оживотворяет вместе с животворящим все Богом и дающим жизнь Сыном.
Ибо сказано: воздвигий Христа из мертвых, оживотворит мертвенная
телеса ваша, живущим Духом Его в вас (Рим. 8, 10). И еще: овцы
Моя гласа Моего слушают, и Аз живот вечный даю им (Ин. 10, 27,
28). Но сказано также: и Дух животворит (1 Кор. 15, 45). И еще
сказано: Дух жизнь [1] правды ради (Рим. 8, 10). И Господь свидетельствует,
что Дух оживлет, плоть не пользует ничтоже (Ин. 6, 63). Посему
как же Духа, соделав чуждым животворящей силы, присоединим к природе,
еще требующей жизни? Кто такой любитель споров, так не причастен
небесного дара, так мало вкусил добрых Божиих глаголов, до того
лишен вечных надежд, чтобы Духа, поставив вне Божества, сопричислил
к твари?
Говорят: "в нас
есть Дух, как дар Божий. Но дар никогда не чествуется с Давшим
равными почестями". - Правда, что Дух есть дар Божий, но дар жизни
(закон бо, - сказано, - Духа жизни свободил нас, Рим. 8, 2), -
и дар силы (ибо приимете силу, нашедшу Святому Духу на вы, Деян.
1, 8). Итак, неужели за cиe достоин Он презрения? И Сына не даровал
ли Бог людям? Сказано: Иже Сына Своего не пощаде, но за нас всех
предал есть Его: како убо не и с Ним вся нам дарствует (Рим. 8,
32)? И в другом месте говорит Апостол о тайне вочеловечения: да
вемы, яже от Бога дарованная нам (1 Кор. 2, 12). Посему утверждающие
это не превзошли ли иудеев в неблагодарности, самый избыток благости
обратив в повод к хуле? Они винят Духа за то, что дает нам дерзновение
именовать Бога Отцем Своим. Ибо посла Бог Духа Сына Своего в сердца
наша, вопиюща: Авва Отче (Гал. 4, 6), чтобы глас Его сделался
собственным гласом приявших Его.
Глава
25
О том, что Писание
употребляет слог в вместо слога с а также, что слог и равносилен
слогу с.
"Почему же, -
говорят, - Писание нигде не предало о спрославлении Духа со
Отцем и Сыном, но тщательно уклонялось сего выражения: с Духом,
всегда же предпочитало, как более приличное, выражение: прославлять
в Духе"?
А я с своей стороны
не сказал бы, что слог в дает смысл менее досточестный, напротив
того заметил бы, что он, понимаемый здраво, возводит разумение
на большую высоту. Ибо примечаем, что он нередко ставится вместо
слога с. Например, вниду в дом Твой во всесожжениях, вместо:
со всесожжениями (Пс. 65, 13). И изведе их в сребре и злате,
вместо: с серебром и златом (Пс. 104, 37). И: не uзъuдeши в
силах наших, вместо: с силами нашими (Пс, 43, 10). Подобных
мест есть тысячи. Но, одним словом, желал бы я узнать от новой
мудрости, какое славословие совершал Апостол с речением: в,
в том виде, в каком произносят оное эти люди, как заимствованное
из Писания? Ибо нигде не нашел я, чтоб сказано было: "Тебе,
Отцу, честь и слава, чрез Единородного Твоего Сына во Святом
Духе", между тем как у них ныне славословие cиe обычнее, так
сказать, самого дыхания. Хотя каждое из сих речений можно найти
в отдельности, однако же не в состоянии они будут указать их
где-либо совокупно в этом именно порядке. Поэтому, если доискиваются
того, что есть в Писании, то пусть укажут, откуда взяли то,
что говорят. А если уступают обычаю, то да не препятствуют в
том же и нам. Ибо мы, в употреблении у верных находя оба речения,
обоими пользуемся, будучи уверены, что тем и другим равно воздается
слава Духу.
А тем, которые
искажают истину, более заграждает уста предложное речение, которое
в Писании, будучи употребляемо вместо союза и, имеет подобное
значение, но не столько сподручно противникам, почему ныне и
оспаривается ими. Ибо одно значит, сказать ли: Павел, и Силуан,
и Тимофей, или - Павел с Силуаном и Тимофеем. В том и другом
образе выражения одинаково соблюдается сопряжение имен. Посему,
если Господь сказал: Отца и Сына и Святаго Духа, а я скажу:
Отца и Сына со Святым Духом, то относительно к силе речи, другое
ли что будет мною сказано? Но много свидетельств о сопряжении
Имен посредством союза: и. Ибо сказано: благодать Господа нашего
Иисуса Христа, и любы Бога, и общение Святаго Духа (2 Кор. 13,
13). И еще: молю же вы, Господем нашим Иисус Христом, и любовию
Духа (Рим. 15, 30). Поэтому, если вместо и захотим употребить
с, разное ли что сделаем? Я не вижу никакой разности, разве
кто, следуя холодным грамматическим правилам, предпочтет союз,
как частицу сопрягающую и производящую большее единение, отринет
же предлог, как не имеющий равной силы.
Но если бы потребовали
у нас в этом отчета, то, может быть, не много было бы нужно
слов к нашему оправданию. Теперь же у нас речь не о слогах,
и не о звуке того или другого слова, но о предметах, которые
имеют весьма великую разность в значении и истине. По этой-то
причине, хотя употребление слогов безразлично, они замышляют
одни слоги признать законными, а другие изгнать из Церкви.
Но хотя употребление
сего предлога (с) и с первого взгляда представляется очевидно
полезным, впрочем, покажу причину, по которой Отцы не без рассуждения
приняли его в употребление. Ибо кроме того, что предлог сей
равносильно с слогом: и, изобличает зломудрие Савеллиево, и
подобно сему слогу показывает отличие Ипостасей (как в выражениях:
Аз и Отец приидем, Ин. 14, 13, и: Аз и Отец едино есма Ин. 10,
30), он служит еще превосходным свидетельством вечного общения
и непрекращающегося единения. Сказавший, что Сын со Отцем, показало
тем вместе и особенность Ипостасей, и неотлучность общения.
Это можно видеть, когда говорится и о людях. Союз и выражает
общность действования, а преддог с показывает вместе какое-то
общение. Например, Павел и Тимофей отплыли в Македонию, а Тихик
и Онисим посланы к Колосянам. Из сих слов узнаем , что они делали
одно и то же. Но если скажут, что и отплыли и посланы один с
другим, то сим извещаемся, что они сообща исполнили дело. Таким
образом cиe речение, более всякого другого, рассеивая зломудрие
Савеллиево, низлагает и вдающихся в противоположное нечестие,
разумею же тех, которые временными расстояниями отделяют Сына
от Отца и Святого Духа от Сына. С слогом же в слог с имеет ту
особенную разность, что сей последний изображает взаимное единение
находящихся в общении, например, вместе плывущих, вместе живущих,
или что-нибудь сообща делающих, а слог в выражает отношение
к тому месту, где они действуют. Ибо, слыша о плывущих или живущих
в чем-либо, тотчас подразумеваемы ладью или дом. Такова взаимная
разность сих предлогов по общему словоупотреблению, но трудолюбивые
могут найти еще и большую, а я не имею свободного времени входить
в исследование о слогах.
Посему, так как
доказано, что предлог с дает весьма ясное понятие об единении,
примиритесь, если угодно, и прекратите с ним жестокую и лютую
брань. Впрочем, хотя речение cиe так ясно, однако же, если кому
угодно в славословиях сопрягать имена слогом и и славить Отца
и Сына и Святого Духа, как научены мы в Евангелии при крещении,
пусть славит, никто не противоречит сему, на это, если хотят,
и мы согласны. Но они скорее согласятся лишиться языка, нежели
принять cиe речение. Cиe-то и воздвигает у нас лютую и непримиримую
брань. Они говорят: славословие воздавать должно Богу в Духе
Святом, а не Богу и Духу, и со всем жаром держатся сего изречения,
как уничижительного для Духа. О нем не бесполезно поговорить
и долее. И для меня удивительно будет, если они, выслушав это,
не провозгласят самого речения предательским, перешедшим защищать
славу Духа.
Глава
26
О том, что в каких
только случаях ни говорится предлог в, во всех тех случаях берется
он и о Духе.
Рассматривая cиe
простое и краткое речение, полагаю, что значение его многочисленны
и разнообразны. А в каких только случаях ни говорится предлог
в, во всех тех случаях, как находим, служит он к составлению
понятия о Духе. Так говорится, что образ в веществе, что сила
в способном к принятию ее, что навык в расположенном сообразно
с оным, и тому подобно.
Посему Святый
Дух, поскольку для разумных тварей есть сила совершающая, возводящая
их на самую высоту, постольку удерживает понятие образа. Ибо
кто живет уже не по плоти, но водится Духом Божиим и сыном Божиим
именуется, и делается сообразным образу Сына Божия, тот называется
духовным.
И как сила зрения
в здоровом глазе, так действование Духа в очищенной душе. Потому
и Павел желает Ефесеям, чтобы были просвещенна очеса их в Духе
премудрости (Еф. 1, 18).
И как искусство
в обучившемся ему, так благодать Духа в приявшем ее, хотя всегда
пребывающая, но не непрерывно действующая, потому что и искусство
в художнике находится как сила, в действие же приводится тогда
только, когда он действует сообразно с искусством. Так и Дух,
хотя всегда пребывает в достойных, однако же в случае только
нужды действует или в пророчествах, или в исцелениях, или в
других действиях сил.
Еще как в телах
здравие или теплота, или вообще свобода телесных отправлений,
так душе нередко присущ Дух, но не остается на всегда в тех,
которые, по непостоянству воли, легко отталкивают от себя принятую
ими благодать. Таков был Саул, таковы семьдесят старцев у сынов
Израилевых, кроме Елдада и Модада (ибо на них одних оказывается
пребывшим Дух, Чис. 11, 25, 26), таков вообще всякий, им подобный
своим произволением. И как слово в душе, иногда бывает сердечным
помышлением, а иногда произносится языком, так и Дух Святый,
то иногда сосвидетельствует духу и вопиет в сердцах наших: Авва
Отче; то иногда говорит за нас, по сказанному: не вы глаголющий,
но Дух Отца глаголяй в вас (Мф. 10, 20).
Еще же Дух, относительно
к разделению даров, представляется и как целое в частях. Ибо
все мы - члены в рассуждении друг друга, имеем же различные
дарования по данной нам Божией благодати. Потому не может око
рещи руце, не тpeбе ми ecu: или паки глава ногам, не требе ми
есте (1 Кор. 12, 21). Но все члены, как в совокупности составляют
тело Христово в единении Духа, так взаимно друг другу доставляют
необходимую пользу своими дарованиями, потому что Бог поместил
члены в теле, и каждый из них, как Ему было угодно. Члены же
об одном и том же заботятся друг для друга, по духовному общению
врожденной им сострадательности. Потому, аще страждет едино
уд, с ним страждут вcu уди: аще ли же славится един уд, с ним
радуются вcu уди (1 Кор. 12, 26). И как части в целом, так мы,
каждый отдельно взятый, в Духе, потому что все в едином теле
крещены в единого Духа.
Хотя странно сказать,
однако же тем не менее истинно, что Дух нередко называется как
бы местом освящаемых. И такой образ речи, как окажется, не унижает,
а еще более прославляет Духа, потому что Писание, для ясности,
нередко переносить на духовные понятия и то, что в именах есть
чувственного. Поэтому примечаем, что псалмопевец говорит и о
Боге: буди ми в Бога защитителя, и в место укрепленное [1],
еже спасти мя (Пс. 30, 3). О Духе же сказано: се место у Мене,
и станеши на камени (Исх. 33, 21). Ибо что иное называется здесь
местом, как не созерцание в Духе, в котором находясь Моисей
мог сознательно видеть явившегося ему Бога? Вот то место, которое
свойственно истинному богопоклонению. Ибо сказано: внемли себе,
да не принесеши всесожжений твоих на всяком месте, токмо на
месте, еже изберет Господь Бог твой (Втор. 12, 13, 14). Поэтому
какое есть духовное всесожжение? Жертва хвалы (Пс. 49, 14).
В каком же месте станем приносить сию жертву, как не в Духе
Святом? Где мы научились сему? У Самого Господа, Который говорит:
истиннии поклонницы в Духе и истине поклонятся Отцу (Ин. 4.
23). Сие место видя Иаков сказал: Господь на месте сем (Быт.
28, 16). Посему Дух - воистину место святых. И святой есть собственное
место Духа, представляет себя в жилище Духа с Богом, и именуется
храмом Его. Как во Христе глаголет Павел, ибо говорит: пред
Богом, во Христе глаголем (2 Кор. 3, 17), и Христос глаголет
в Павле, о чем сам он говорит: искушения ищете глаголющаго во
мне Христа (2 Кор. 13, 3), так и в Духе глаголет он тайны, и
Дух опять глаголет в нем (1 Кор. 14, 2).
Посему о Духе
говорится, что Он так многочастно и многообразно пребывает в
тварях. В отношении же к Отцу и Сыну гораздо благочестивые будет
сказать, что Он не в Них, но с Ними сопребывает. Ибо о благодати
Духа, живущего в достойных и производящего в них Свои действия,
прекрасно говорится, что Дух пребывает в приемлющих Его. А когда
рассматривается предвечное существование, и не прекращающееся
пребывание с Сыном и Отцем, тогда требуются именования, показывающие
вечное соединение. Ибо собственно и действительно сопребывающими
называются те, которые неотлучно друг с другом вместе. О теплоте
говорим, что она пребывает в раскаленном железе, сопребывает
же в самом огне. И здравие в теле пребывает, а жизнь в душе
сопребывает. Посему, где есть общение собственное, естественное
и неотлучное, там выразительнее предлог с, которым дается понятие
о неразлучном общении. А к кому благодать Духа может приближаться
и опять удаляться от него, о том в собственном и действительном
смысле говорится, что благодать пребывает в нем, хотя в приявших
ее, по причине твердого их расположения к добру, нередко остается
она и долгое время. Посему, когда представляем себе собственное
достоинство Духа, тогда рассматриваем Его со Отцем и Сыном,
а когда разумеем благодать действующую в ее причастниках, тогда
говорим, что Дух в нас.
И славословие,
приносимое нами в Духе, служит не исповедаием Его достоинства,
но сознанием собственной нашей немощи. Сим показываем, что даже
и славить не довольны есмы от себе, но довольство наше (2 Кор.
3, 5) в Духе Святом, - в Котором почерпнув силу, за оказанные
нам благодеяния воздаем благодарение Богу нашему, по мере нашей
чистоты от греха, поскольку больше или меньше друг друга получаем
помощи от Духа к приношению жертв хвалы Богу. Посему так одинаковым
образом благочестно совершаем благодарение в Духе, хотя и то
не беструдно, чтобы кто-нибудь сам о себе мог засвидетельствовать:
Дух Божий во мне, и Его благодатию умудренный воздаю славу.
Ибо Павлу приличны слова: мнюся бо и аз Духа Божия имети (1
Кор. 7, 40). И еще: доброе завещание соблюди Духом Святым живущим
в нас (2 Тим. 1, 14). И о Данииле можно было сказать, что в
нем Дух Божий Святый (Дан. 5, 11), и еще о том, кто им подобен
добродетелью.
Но вот и другой
смысл, которого также нельзя отрицать. Как в Сыне видим для
нас Отец, так в Духе Сын. Посему поклонение в Духе указывает
на действование нашего ума, совершаемое как бы во свете, что
можешь уразуметь из сказанного Самарянке. Ибо жену сию, которая,
по местному обычаю страны, ложно думала, что поклонение определяется
местом, Господь наш, научая, сказал, что в Духе и истине достоит
кланятися, очевидно под истиною разумея Себя. Посему, как говорим,
что есть поклонение в Сыне, как в образе Бога и Отца, так есть
поклонение и в Духе, так как Он в Себе показывает Божество Господа.
Поэтому Дух Святый
и в поклонении не отлучен от Отца и Сына. Ибо, если ты вне Духа,
то никоим образом не можешь покланяться, а если ты в Духе, то
никоим образом не будешь отлучать Его от Бога, - как и от видимых
вещей не станешь отделять света. Не возможно иначе видеть Образ
Бога невидимого, как только в озарении Духа. И кто устремляет
взор на образ, тому нельзя отлучить свет от образа. Ибо служащее
причиною видения, по необходимости, бывает видимо вместе с видимыми
чрез него предметами. Поэтому, при озарении только Духа, собственно
и надлежащим образом видим сияние славы Божией, а посредством
Образа возводимся к той славе, которой Он есть образ и равнообразная
печать.
Глава
27
О том, откуда
получил начало, и какую силу имеет слог с, и вместе о не изложенных
в Писании узаконениях Церкви.
Говорят: "если
слог в собственно приличен Духу и достаточен к выражению всякого
о Нем понятия, то для чего вводите этот новый слог, говоря со
Духом, а не в Духе Святом, употребляя и ненужные, и не узаконенные
Церковью речения"? Выше было уже сказано, что слог в не исключительно
присвоен Святому Духу, но есть общий Ему со Отцем и Сыном. Думаю
же, достаточно сказано и о том, что сим речением не только не
отъемлется у Духа нисколько достоинства, а напротив того, еще
на большую высоту возводятся мысли людей не вовсе развращенных.
Остается теперь касательно предлога с рассмотреть, откуда получил
он начало, какую имеет силу, и в какой мере согласен с Писанием.
Из догматов и
проповедей, соблюденных в Церкви, иные имеем в учении, изложенном
в Писании, а другие, дошедшие до нас от апостольского предания,
приняли мы в тайне. Но те и другие имеют одинаковую силу для
благочестия. И никто не оспаривает последних, если хотя несколько
сведущ он в церковных постановлениях. Ибо, если бы вздумали
мы отвергать не изложенные в Писании обычаи, как не имеющие
большой силы, то неприметным для себя образом исказили бы самое
главное в Евангелии, лучше же сказать, обратили бы проповедь
в пустое имя. Например (напомню сначала о первом и самом общем),
кто из возложивших упование на имя Господа нашего Иисуса Христа
письменно научил знаменовать себя крестным знамением? Какое
Писание научило нас - в молитве обращаться к востоку? Кто из
святых оставил нам на письме слова призывания при показании
[1] Хлеба благодарения и Чаши благословения? Ибо мы не довольствуемся
теми словами, о которых упомянули Апостол или Евангелие, но
и прежде, и после них произносим другие, как имеющие великую
силу к совершению таинства, приняв их из не изложенного в Писании
учения. Благословляем же и воду крещения, и елей помазания,
и даже самого крещаемого по каким изложенным в Писании правилам?
Не по соблюдаемому ли в молчании и таинственному преданию? Что
еще? Самому помазыванию елеем научило ли какое писанное слово?
Откуда и троекратное погружение крещаемого человека? Из какого
писания взято и прочее, относящееся к крещению - отрицаться
сатаны и аггелов его? Не из этого ли не обнародованного и сокровенного
учения, которое Отцы наши соблюдали в непытливом и скромном
молчании, очень хорошо понимая, что достоуважаемость таинств
охраняется молчанием?
На что непосвященным
непозволительно даже и смотреть, прилично ли было бы учение
о том выставлять на показ письменно? Или с каким намерением
Моисей не все в храме сделал доступным всякому, но оскверненных
поставил вне святых оград, вход же в первый двор дозволив более
чистым, одних Левитов призвал достойными служителями Божиими,
а заклания, всесожжения и прочие священнодействия предоставив
только иереям, одного избранного из них допускает во святилище,
и того не всегда, но в один только день в году, и в этот день
назначив ему определенный час для вхождения, чтобы, по неприступности
и непривычке, с изумлением взирал он на Святая Святых? Моисей
очень знаю по своей мудрости, что попираемое и само собою дающееся
в руки близко к презрению, а изъятое из употребления и редкое
естественным образом делается предметом усильного искания. Подобным
сему образом законополагавшие в начале о Церкви апостолы и Отцы
достоуважаемость таинств охранили сокровенностью и соблюдением
в молчании. Ибо вообще то уже не таинство. что разглашается
в слух народу и всякому встречному. Такова причина, по которой
предано иное и не изложенное в Писании, чтобы не требующее усилий
знание догматов, по привычке к оным, не сделалось для многих
удобопрезираемым. Ибо иное догмат, а иное проповедь. Догмат
умалчивается, а проповедь обнародывается. Но вид молчания -
и та неясность, какую употребляет Писание, делая смысл догматов,
к пользе читающих, трудным для Уразумения.
Посему во время
молитв все смотрим на восток, но не многие знаем, что при сем
ищем древнего отечества, рая, который насади Бог в Едеме на
востоцех (Быт. 2, 8).
В первый день
седмицы совершаем молитвы, стоя прямо [2], но не все знаем тому
причину. Ибо не только, как совоскресшие со Христом и обязанные
искать вышних, в воскресный день прямым положением тела во время
молитвы напоминаем себе о дарованной нам благодати, но и потому
cиe делаем, что этот день, по-видимому, есть как бы образ ожидаемого
нами века. Посему, будучи началом дней, у Моисея назван он не
первым, а единым. Ибо сказано: бысть вечер, и бысть утро, день
един (Быт. 1, 5), потому что один и тот же день возвращается
многократно. Посему он же есть и единый и восьмой, изображающий
собою действительно единый и воистину восьмой день, о котором
псалмопевец упомянул в некоторых надписаниях Псалмов (Пс. 6
и 11), то есть, оное состояние, которое последует за теперешним
временем, оный непрекращающийся, невечерний, несменяющийся день,
оный нескончаемый и нестареющийся век. Посему Церковь по необходимости
научает питомцев своих совершать в сей день молитвы стоя, чтобы
при частом напоминании о нескончаемой жизни не вознерадели мы
снабдить себя напутствиями к представлению в оную. Но и вся
Пятидесятница есть напоминание о воскресении ожидаемом в вечности.
Ибо единый и первый оный день, семикратно умноженный на число
семь, совершает семь седмиц священной Пятидесятницы, потому
что, начинаясь первым днем седмичным, им же и оканчивается,
по пятидесятикратном обращении подобных, средних между ними
дней. Почему уподобительно подражает веку, как бы в кругообразном
движении с тех же знаков начинаясь, и теми же знаками оканчиваясь.
В сию-то Пятидесятницу церковные уставы научили нас предпочитать
прямое положение тела в молитве, сим ясным напоминанием как
бы преселяя наш ум из настоящего в будущее. Но и каждым коленопреклонением
и восклонением от земли на самом деде показываем, что чрез грех
пали мы на землю и человеколюбием Сотворшего нас воззваны па
небо.
Не достанет мне
и дня пересказать о всех не изложенных в Писании таинствах Церкви.
Оставляю прочее. Но самое исповедание веры в Отца и Сына и Святого
Духа из каких у нас писаний? Ибо если в сообразность благочестию
на основании предания о крещении, обязаны будучи так и веровать,
как крестимся, излагаем исповедание подобное крещению, то пусть
дозволят нам по той же сообразности воздавать славу подобную
вере. А если отметут этот образ славословия, как не изложенный
в Писаний, то пусть дадут нам изложенные в Писании доказательства
на исповедание веры, и на все прочее, что нами исчислено. Притом,
когда так много не изложенного в Писании, и оно имеет такую
силу в тайне благочестия, неужели не дозволят нам одного речения,
которое дошло к нам от Отцев, которое нашли мы сохранившимся
вследствие неумышленно соблюдаемого обычая в Церквах не поврежденных,
и которое имеет не маловажное основание, и доставляет силе таинства
не малое подкрепление?
Итак сказано,
какая сила каждого из сих речений, скажем еще, в чем они между
собою согласны и в чем различны, впрочем так, что не противоречит
одно другому, но каждое привносит свою особенную мысль в учение
благочестия. Ибо речение в выражает более относящееся к нам,
а речение с возвещает общение Духа с Богом. Посему употребляем
оба слова, одним выражая достоинство Духа, а другим возвещая
о благодати Его в нас. Таким образом воздаем славу Богу и в
Духе, и с Духом, ничего не говоря от себя, но из Господня учения,
служащего нам правилом, перенося речение на то, что близко между
собою, состоит во взаимной связи и имеет необходимую соприкосновенность
в таинствах. Ибо при крещении купно счисляемое необходимо, как
думаем, должно сочетавать и в вере. А исповедание веры соделали
мы для себя как бы некоторым началом и матерью славословия.
Но что же надлежит делать? Пусть теперь научат нас или не крестить,
как нам предано, или не веровать, как мы крещены, или не славословить,
как мы уверовали. Пусть докажет нам кто-нибудь, или что во всем
этом нет взаимной, необходимой и непрерывной связи, или что
нововведение в этом не будет разорением всего.
Но они не перестают
при всяком случае славословие cиe: со духом Святым, оглашать
не засвидетельствованным, не изложенным в Писании, и тому подобно.
Сказано уже, что в отношении к силе речи одно и то же - сказать:
"слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу", и: "слава Отцу, и Сыну
со Святым Духом". Посему, как невозможно кому-либо отринуть
или изгладить слог и, заимствованный из собственных слов Господа,
так ничто не препятствует принять слог ему равносильный, о котором
выше показали мы, сколько имеет он с первым разности и сходства.
Наше рассуждение подтверждает и Апостол, который безразлично
употребляет то и другое речение, и в одном месте говорит: именем
Господа Иисуса Христа, и Духом Бога нашего (1 Кор. 6, 11), а
в другом: собравшимся вам и моему Духу, с силою Господа Иисуса
(1 Кор. 5, 4), не полагая никакой разности в употреблении при
сопряжении имен то союза, то предлога.
[1] То есть: Богу
Отцу, как читается в Литургии св. Василия Великого в молитве
во время трисвятой песни: Свят, Свят, Свят, и проч.
[2] То есть, без
земных поклонов и коленопреклонений.
Глава
28
О том, что противники
не дозволяют употреблять о Духе и того, что Писание говорит о
людях, именно, что они соцарствуют со Христом.
Посмотрим же, нельзя
ли придумать какого оправдания Отцам нашим в таком употреблении.
Ибо положившие начало сему словоупотреблению более нас подлежат
обвинению. Итак Павел, пиша к Колоссянам, говорит: и вас мертвых
сущих в прегрешениих и в необрезании сооживил есть со Христом
(Кол. 2, 13). Неужели же Бог целому народу и Церкви даровал жизнь
со Христом, а Духу Святому нет жизни со Христом? Если же и помыслить
так нечестиво, то почему неправильно, как действительно есть по
естеству, так и исповедание приносить совокупно? Притом, не крайнее
ли ожесточение - исповедывать о святых, что они со Христом (так
как, без сомнения, Павел, отошедши от тела, водворяется с Господом
и, разрушившись, пребывает уже со Христом, (2 Кор. 5, 8)), а Духу,
сколько есть сил, не уступать и того, чтобы Он, наравне с людьми,
был со Христом? Павел себя называет споспешником Божиим в домостроительстве
Евангелия (1 Кор. 3, 9), неужели же нас, если споспешником назовем
Духа Святого, чрез Которого Евангелие плодоносно во всей твари
под солнцем, станут за cиe обвинять в нечестии? И видно, хотя
живот уповавших на Господа сокровен есть со Христом в Бозе: и
егда Христос явится, живот наш, тогда и они с Ним явятся в славе
(Кол. 3, 3, 4), однако же Сам Дух жизни, освободивший нас от закона
греховного, вовсе не со Христом, как в тайной и сокровенной с
Ним жизни, так и в явлении славы, которая по ожиданию нашему откроется
во святых? Мы наследницы Богу, снаследницы же Христу (Рим. 8,
17), а Дух лишен наследия и части в общении с Богом и Христом
Его? И хотя самый Дух спослушествует духови нашему, яко есмы чада
Божия (Рим. 8, 16), однако же мы не даем Духу свидетельства об
Его общении с Богом, будучи научены Господом, что Он имеет cиe
общение? И что составляет верх безумия, хотя чрез веру во Христа,
и именно, чрез веру в Духе, надеемся мы воскреснуть со Христом
и быть спосажденными на небесных (Еф. 2, 6), когда тело смирения
нашего преобразится из душевного в духовное, однако же Духу не
даем части ни в соседении, ни в славе, ни во всем прочем, что
сами от Него имеем, но даже чего, веря нелживому дару Обетовавшего,
себя признаем достойными, из всего того не уступаем ничего Духу
Святому, как будто все cиe выше Его достоинства! Тебе всегда быть
с Господом сообразно с твоим достоинством, и ты ожидаешь, что
восхищенный на облацех в сретение на воздусе всегда с Господем
будешь (1 Сол. 4. 17), а между тем оспариваешь, что Дух и теперь
со Христом, и если кто счисляет и счиневает Его со Отцем и Сыном,
того изгоняешь, как нетерпимого нечестивца! Стыжусь присовокуплять
прочее, а именно, что ты надеешься быть спрославлен со Христом
(потому что с Ним страждем, да и с Ним прославимся, Рим. 8, 17),
но Духа святыни не спрославляешь со Христом, как будто Он недостоин
и равного с тобою. Сам надеешься царствовать со Христом, а Духа
благодати укоряешь, отделяя Ему место раба и служителя.
И cиe говорю не
с намерением только доказать. что в такой же мере обязаны мы славословить
и Духа, но чтобы обличить неблагодарность тех, которые не воздают
Ему и сего, даже как нечестия избегают мысли, что Дух имеет общение
славы с Отцем и Сыном. Кто может без стенания коснуться сего словом?
Ибо не явно ли уже (так что и дитя может видеть) предначинается
в настоящем то оскудениe веры, которым угрожал Господь? Непререкаемое
стало сомнительным. Веруем в Духа и боремся с собственным своим
исповеданием. Крещаемся и снова противоборствуем. Как начальника
жизни призываем Духа и презираем как подобного нам раба. С Отцем
и Сыном прияли Его, и бесчестим как часть твари. Те, которые не
знают без Духа, о чесом помолятся (Рим. 8, 26), как скоро вынуждены
сказать о Духе нечто досточестное, как будто они исследовали Его
достоинство, начинают ограничивать превосходящее меру слова, когда
надлежало им оплакивать свою немощь, потому что мы и не в состоянии
достаточно выразить словом благодарности за то, что испытываем
на деле. Ибо cиe превосходит всякую мысль и изобличает немощь
слова, не равняющегося в достоинстве и самой малой части сего,
по слову книги, надписанной: Премудрость. Ибо сказано: вознесите,
елико аще можете, превзыдет бо и еще. И возносяще Его умножитеся:
не трудитеся, не имате бо постигиути (Сир. 43, 32, 33). Конечно,
страшный ответ дадите за подобные слова вы, слышавшие от неложного
Бога, что хула на Духа Святого не прощается (Мф. 12, 31).
Глава
29
Перечисление знаменитых
в Церкви мужей, которые в сочинениях своих употребляли речение:
А на то, будто бы
славословие: со Духом, не засвидетельствовано и не изложено в
Писании, отвечаем: если не приемлется и все прочее не изложенное
в Писании, то пусть не приемлется и это. А если большая часть
касающегося до таинств водворяется у нас, хотя cиe и не изложено
в Писании, то вместе со многим другим примем и это. Почитаю же
правилом апостольским - держаться и не изложенных в Писании преданий.
Ибо сказано: хвалю вы, бpamиe, яко вся моя помните, и якоже предах
вам, предания держите (1 Кор. 11, 2), и: держите предания, имже
научистеся, или словом, или посланием (2 Сол. 2, 15). Особенно
одним из сих преданий есть и рассматриваемое нами славословие,
которое первоначальные установители, предавшие своим преемникам,
при продолжающемся с течением времени употреблении, укоренили
в Церквах долговременным обычаем. И если, как перед судом за недостатком
письменного доказательства представим вам множество свидетелей,
то неужели не получим от вас милующего приговора? А я надеюсь
получить. Ибо при устех двою и триех свидетелей станет всяк глагол
(Втор. 19, 15). Если же ясно вам докажем, что и давность - в нашу
пользу, то не признаете ли справедливым утверждаемое нами, что
нас и суду подвергать не должно? Ибо догматы древние внушают к
себе какое-то благоговение и достоуважаемость за свою давность,
как бы за какую-то седину.
Поэтому перечислю
вам защитников учения (а при сем соблюден будет, конечно, и порядок
времени без указания на оное), ибо учение не от нас получило начало.
Откуда же? Мы действительно, по слову Иова, как бы вчерашни есмы
(Иов. 8, 9), в сравнении с временем, в которое продолжается сей
обычай. Посему, и сам я (если нужно сказать мне нечто и собственное
свое), как отеческое наследие, соблюдаю cиe речение, заимствовав
его от мужа, который много времени проводил в служении Богу, которым
я крещен и введен в церковнослужение. И по тщательном разыскании,
не употреблял ли сих оспариваемых ныне речений кто из древних
и блаженных мужей, нашел я многих и по древности достоверных,
и по точности знаний не уподобляющихся нынешним учителям. И хотя
одни из них связывали в славословии речь предлогом, а другие союзом,
однако же о них не думали, что делают сим какую-нибудь разность
в рассуждении прямого понятия о благочестии. И это - оный Ириней,
и Климент Римский, и Дионисий Римский. А Александрийский Дионисий
[1], о чем удивительно слышать, во втором к соименнику своему
послании "Об обличении и защищении" так заключил слово. Но выпишу
вам собственные слова Дионисия. "Сообразно со всем этим, - говорит
он, - и мы, заимствовав образец и правило еще у живших прежде
нас пресвитеров, и единогласно с ними принося благодарение, заключаем
уже теперь и наше к вам послание. Богу же Отцу и Сыну Господу
нашему Иисусу Христу со Святым Духом слава и держава во веки веков,
аминь". И никто не может сказать, что cиe переправлено после.
Дионисий не стал бы усиливать так речь, и говорит, что заимствовал
образец и правило, если бы у него было сказано: в Духе, потому
что употребление сего последнего речения было обыкновенно. А то
речение требовало оговорки. Он же где-то в средине сочинения сказал
Савеллианам так: "Если утверждают, что Ипостаси, как скоро Их
три, раздельны, то Их действительно три, хотя бы еретикам сего
не хотелось, иначе пусть совершенно истребят понятие о Божественной
Троице". И еще: "Ибо по сему самому после Единицы и Троица пребожественна".
А Климент говорит простое: "Жив Бог, и Господь Иисус Христос,
и Дух Святый". Но послушаем, как упоминает о Духе, в слове против
ересей, Ириней, живший близко к Апостолам. "А людей необузданных,
- говорит он, - и увлекающихся в собственные похоти, нимало не
вожделевающих Божия Духа, справедливо Апостол (1 Кор. 3, 3) называет
плотскими". И в другом месте он же говорит: "Чтобы мы, став непричастными
Божия Духа, не лишились небесного царствия, Апостол (1 Кор. 15,
50) воскликнул, что плоть не может царствия Божия нacледumu".
А если достоверен для кого по своей многоопытности и Евсевий Палестинский,
то укажем и у него те же речения в недоумениях его о многоженстве
древних. Ибо, сам себя возбуждая к слову, говорит так: "Святого
Бога Просветителя пророков чрез Спасителя нашего Иисуса Христа
призвав со Святым Духом".
Но нашли мы также,
что со Святым Духом воздает славу во многих беседах на Псалмы
и Ориген, человек не во всем имеющий совершенно здравые понятия
о Духе. Однако же и он, уважая силу обычая, на многих местах оставил
благочестивые речения о Духе. А в шестой, как кажется, книге толкований
на Евангелие от Иоанна ясно подтвердил, что Дух достопоклоняем,
пиша дословно так: "Водная баня есть символ очищения души, омываемой
от всякой греховной скверны, но тем не менее, для того, кто предает
себя Божеству достопоклоняемой Троицы, она и сама по себе, по
силе призываний, имеет начало и источник дарований". И еще в толкованиях
на послание к Римлянам говорит: "Священные Силы могут принимать
в себя Единородного и Божество Святого Духа". Так, думаю, твердость
предания заставляла нередко людей противоречить и собственным
своим мнениям.
Но и Африкану, писателю
истории, не безызвестен был такой вид славословия. Ибо, кажется,
в пятой книге сокращенного Временника, он говорит так: "Мы, познавшие
меру и оных слов, мы, которым не неизвестна благодать веры, благодарим
Отца, Который нам, присным Его, даровал Спасителя всяческих и
Господа нашего Иисуса Христа. Ему слава, величие со Святым Духом
во веки". В иных случаях можно и не доверять, или, если место
поддельно, трудно открыть обман, потому что разность в одном слоге;
но предложенное нам в длинных выписках делает невозможною злонамеренную
подделку, и несомненно доказывает, что свидетельства взяты из
самых сочинений.
Но что в другом
случае не стоило бы, может быть, и указания, для обвиняемого же
в нововведении необходимо для свидетельства по давности времени,
то и представлю теперь. Отцам нашим заблагорассудилось не в молчании
принимать благодать вечернего света, но при явлении его немедленно
благодарить. И не можем сказать, кто виновник сих речений светильничного
благодарения, по крайней мере народ возглашает древнюю песнь,
и никто не признавал нечествующими тех, которые произносят: хвалим
Отца и Сына и Святаго Духа Божия [2]. А если кому известна и песнь
Афиногена, которую он вместо предохранительного врачевства оставил
ученикам своим, когда сам поспешал уже ко всесожжению; то он знает,
какое мнение о Духе имели мученики. И о сем довольно.
А где дадим место
Григорию великому, и словам его? Не с Апостолами ли и Пророками?
Говорю о муже, который ходил в едином с ними Духе, во все время
жизни шествовал по следам святых, во все дни свои тщательно преуспевал
в жизни евангельской. Так о нем говорю, иначе преобидим истину,
не сопричислив к присным Божиим сию душу, сего мужа, который,
подобно какому-то светозарному великому светилу, озарял Церковь
Божию, который при содействии Духа имел над демонами страшную
для них силу, и такую npиял благодать слова в послушание веры
во языцех (Рим. 1, 5), что там, где до него было семнадцать только
человек христиан, весь народ в городах и селах научив боговедению,
привел к Богу. Он и речной поток, повелев ему великим именем Христовым,
обратил назад, он иссушил и озеро, которое любостяжательным братьям
служило поводом к войне. А предсказания его о будущем таковы,
что ничем не ниже он прочих пророков. И конечно, долго было бы
пересказывать все чудеса сего мужа, которого, по преизбытку дарований,
какие в нем явлены по действию Духа во всякой силе в знамениях
и чудесах, и самые враги истины называли вторым Моисеем. Так у
него во всяком слове и деле, как совершавшихся по благодати, просиявал
какой-то свет - знак небесной силы, невидимо ему сопутствующей.
И доныне еще велико к нему удивление туземных жителей, нова и
всегда свежа в Церквах твердо укорененная память о нем, не увядающая
и от самого времени. Поэтому в тамошней Церкви не прибавляли ни
действия, ни слова, ни таинственного какого-либо знака, сверх
тех, какие он оставил. А от того многое из совершаемого у них
при давности своего установления кажется недостаточным, потому
что преемственно домостроительствовавшие в тех Церквах не соглашались
принять в дополнение что-либо из приисканного после него. Поэтому
одним из Григориевых установлений есть и оспариваемый ныне образ
славословия, по его преданию сохраненный в Церкви.
И не много нужно
труда, чтобы при небольшом усилии приобрести в сем несомненное
удостоверение. Такова была вера и нашего Фирмилиана, как свидетельствуют
оставленные им слова. И о Мелетии великом утверждают современники,
что он был того же мнения. И нужно ли говорить о давнем? И ныне
на Востоке не по этому ли одному всего более узнают благочестивых,
отличая их по сему речению, как бы по некоторому знаку? И как
слышал я от одного жителя Месопотамии, человека и в языке сведущего,
и в образе мыслей неповрежденного, на туземном их наречии, если
б кто и хотел, невозможно сказать иначе, но по свойству отечественного
языка необходимо произносить славословие с союзом и, а еще лучше
с помощью равнозначительных ему речений. И мы Каппадокияне так
же выражаемся на туземном своем наречии, потому что Дух тогда
еще, при разделении языков, предусмотрел пользу такого образа
выражения. Да и весь почти Запад, от Иллирика до пределов обитаемых
нами стран, не предпочитает ли сего речения?
Почему же я нововводитель
и слагатель новых речений, когда началовождями и защитниками сего
речения имею целые народы и города, и обычай, своею древностью
простирающиеся за пределы человеческой памяти, и мужей бывших
столпами Церквей, отличавшихся всяким ведением и силою Духа? За
cиe подвиглись на меня эти бранноносные полчища, всякий город,
всякое село, и все отдаленные страны стали наполнены клеветниками!
Правда, что прискорбно и болезненно cиe для сердец ищущих мира,
но поскольку велики награды терпению в страданиях за веру, то
пусть еще сверх этого угрожает мне меч, изощряются на меня секиры,
возгорается огонь сильнейший вавилонского, приводятся в действие
все орудия мучений! Для меня ничто так не страшно, как не убояться
угроз, какие Господь произнес на хулителей Духа.
Поэтому перед людьми
благомыслящими достаточным оправданием послужит сказанное, по
каким причинам принимаю речение, столько угодное и обычное святым,
и столько утвержденное обыкновением. Ибо оказывается, что с того
самого времени, как возвещено Евангелие, и до ныне употреблялось
сие речение в Церквах, а, что всего важнее, и по смыслу оно благочестиво
и праведно. Но что приуготовим себе в оправдание пред великим
судилищем? То, что к славе Духа ведет нас, во-первых, честь, воздаваемая
Самим Господом, Который к Себе и к Отцу соприемлет в крещении
и Духа, во-вторых то, что и каждый из нас таковым же тайноводством
вводится в богопознание, и наконец, страх угроз, удаляющий мысль
от всякого недостойного и унизительного мнения.
Но что скажут противники?
Какое оправдание найдут своим хулам, не устыдившись чести, воздаваемой
Господом, и не убоявшись угроз Его? Конечно, они имеют полную
власть решиться в рассуждении себя, на что им угодно, или даже
и переменить свое решение. А я с своей стороны желал бы наипаче
того, чтоб благий Бог даровал мир Свой, управляющий сердцами всех,
и чтоб те, которые на меня скрежещут зубами и сильно ополчаются,
успокоились в духе кротости и любви. Если же они совершенно рассвирепели
и стали неукротимы, то нам да дарует великодушно перенести все,
что ни терпим от них. Конечно же, тем, которые имеют в себе осуждение
смерти, не страдать за веру прискорбно, но нестерпимо то, что
не подвизались за нее, потому что и борцам не столько тяжело получить
удар во время борьбы, как вовсе не быть допущенными на поприще.
Или, может быть, это было время молчати, по слову премудрого Соломона
(Еккл. 3, 7)? Ибо, действительно, какая польза кричать на ветер,
когда жизнь так сильно обуревается, что ум всякого оглашаемого
словом, наполнившись обманчивыми лжеумствованиями, как глаз пылью,
приходит в замешательство, и слух у всякого оглушается несносными
и непривычными звуками, наконец все в колебании и в опасности
падения?
[1] В синодальной
рукописи творений св. Василия Великого, принадлежащей к XI-мy
веку (№ XXIII), место cиe читается так: ????????? ???????, ???
?????? ? ???????, ??? ????????, ? ??? ????????? ???????, и проч.
[2] Слова сии в
вечерней песне: Свете muxий, читаются так: Поем Отца, Сына и Святаго
Духа Бога.
Глава
30
Изображение настоящего
состояния Церквей.
Поэтому с чем сравним
настоящее состояние? Без сомнения, оно подобно морской битве,
в которую мужи браннолюбивые и привыкшие к морским сражениям вступили
с раздражением друг против друга за давние обиды. Смотри же на
это изображение! Как страшно с обеих сторон устремляются ряды
кораблей, и, когда гнев достигает высшей степени, схватившись,
начинают борьбу! Предположи, если угодно, что корабли порываются
сильною бурей, что мгновенная мгла, разлившись из облаков, очерняет
все видимое, что невозможно различить ни друзей, ни врагов, и
от смятения не распознаются подаваемые друг другу знаки. Для большей
ясности подобия предположим еще, что море надувается, из самых
глубин бьет клубом вверх, что из облаков льет стремительный дождь,
что началось страшное треволнение гонимых бурею валов, и потом,
что ветры отовсюду стремятся к одной точке, и оттого корабли с
треском взаимно сталкиваются, и стоявшие в боевом порядке, частью
передаются неприятелям и вследствие самой борьбы переходят в их
власть, а частью поставлены в необходимость вместе отталкивать
наносимые на них ветрами ладьи и сопротивляться нападающим на
них кораблям, и убивать друг друга во время мятежа, произведенного
и завистью к превосходству других, и желанием каждого самому одержать
верх. Вообрази еще сверх этого, что все море оглашено там какими-то
смешанными и неразличимыми звуками, от свистящих ветров, от взаимного
ударения кораблей, от шума кипящих волн, от крика сражающихся,
которые выражают страсти свои всякими голосами, отчего не слышно
голоса ни кораблеправителя, ни кормчего, а видны какой-то ужасный
беспорядок и смятение, и чрезмерность бедствия при отчаянии в
жизни производит в них то, что грешат с совершенным бесстрашием.
Присовокупи какое-то неисцельное беснование честолюбия в тех,
которые на кораблях, так что они не оставляют между собою спора
о первенстве, когда корабль погружается уже в глубину.
Перейди же теперь
от сего изображения к самому первообразу зла. Не казалось ли некоторым
образом прежде, что иномыслие арианское, отделившись от Церкви
Божией для противоборства с нею, одно, своими только силами, противостоит
нам в рядах неприятельских? Но когда после продолжительных и жестоких
споров вступили они с нами в явную борьбу: тогда брань приняла
много видов и разделилась на много частей, потому и по общей вражде,
и по частной подозрительности, во всех поселилась непримиримая
ненависть. И это обуревание Церквей не свирепее ли всякого морского
волнения? Им сдвинуты с места все пределы Отцов, приведены в колебание
все основания и все твердыни догматов. Зыблется и потрясается
все поставленное на гнилой опоре. Друг на друга нападая, друг
другом низлагаемся. Кого не низринул противник, того уязвляет
защитник. Если враг низложен и пал, то наступает на тебя прежний
твой заступник. До тех только пор взаимное у нас общение, пока
сообща ненавидим противников. А как скоро враги прошли мимо, друг
в друге видим уже врагов. Сверх того кто исчислит множество кораблекрушений?
Одни утопают от нападения врагов, другие от тайного злоумышления
споборников, иные от неискусства управляющих. В ином месте Церкви
со всеми своими членами потерпели повреждение, как о подводные
камни сокрушившись об еретические ухищрения, другие, быв недавно
врагами спасительных страданий, взялись за кормило и подверглись
крушению. А смятения, производимые князьями мира сего, не сильнее
ли всякой бури и всякого вихря совращают с прямого пути народы?
Подлинно какое-то плачевное и горестное омрачение объемлет Церкви,
после того, как изгнаны в заточение Светила мира, поставленные
Богом просвещать души людей. А непомерное соревнование друг против
друга делает людей бесчувственными, когда близок уже страх всеобщего
разрушения. Ибо частная неприязненность сильнее общей и народной
войны, когда общей пользе предпочитается слава одолеть врагов,
и настоящее упоение честолюбия дороже наград, ожидающих впоследствии.
Поэтому все равно, кто только как может, заносят убийственные
руки друг на друга. А какой-то грубый клич людей, взаимно сталкивающихся
по своей охоте к спорам, и неясный крик, и неразличимые звуки
неумолкающей молвы наполнили собою всю уже почти Церковь, то прибавлениями,
то убавлениями, извращая правый догмат благочестия. Одни увлекаются
в иудейство чрез слияние Лиц, а другие в язычество чрез противоположение
Естеств. Недостаточно богодухновенного Писания для их сближения
апостольские предания не решают взаимных между ними условий примирения.
Один предел дружбы - говорить в угождение друг другу, и один предлог
к вражде - не соглашаться в мнениях. А сходство в заблуждениях
вернее всяких клятв на участие в раздоре. Всякий - богослов, хотя
и тысячи пятен лежат у него на душе. Оттого у этих новоделов большое
обилие в помощниках к произведению мятежей. Поэтому получают предстоятельство
в Церквах самопоставленные и низкие искатели, отринувшие домостроительстве
Святого Духа. И поскольку евангельские уставы бесчинием приведены
в совершенную слитность, то неописанная толкотня около председательских
мест, всякий честолюбец силою вынуждает дать ему первенство. А
от такого любоначалия напало на людей какое-то страшное безначалие,
отчего совершенно бездейственны и напрасны стали увещания начальствующих,
всякий в невежественном кичении рассуждает, что он обязан не столько
слушать кого-нибудь, сколько сам начальствовать над другими.
Посему полагал я,
что полезнее слова молчание, потому что голос чедовеческий не
может быть и слышим среди такой молвы. Если справедливо изречение
Екклесиаста, что словеса мудрых покои слышатся (Еккл. 9, 17),
то при настоящем положении дел весьма было бы неприлично сказать
это о сих людях. А меня удерживает и cиe пророческое изречение:
смысляй в то время премолчит, яко время лукаво есть (Ам. 5, 13).
Теперь одни подставляют ногу, другие ругаются над падшим, а иные
рукоплещут, но нет человека, который бы из сострадания подал руку
поскользнувшемуся, хотя по ветхому закону не избавлен от осуждения
и тот, кто пройдет мимо, увидев осля врага падшее под бременем
(Исх. 23, 5). Не то делается ныне. От чего же? От того, что во
всех охладила любовь, исчезло единодушие братии, и неизвестно
стало имя единомыслия, прекратились дружеские увещания, нигде
нет христианского милосердия, нигде нет сострадательной слезы.
Некому поддержать немощного в вере, а напротив того, такая взаимная
ненависть возгоралась между единоплеменными, что каждый падению
ближнего радуется больше, нежели собственным своим добрым делам.
Как во время моровых поветрий и те, которые со всею тщательностью
берегут свое здоровье, занемогают наравне с прочими, заражаясь
от одного обращения с больными, так и ныне все мы стали подобны
друг другу, овладевшая нашими душами страсть к спорам всех увлекает
в соревнование худому. Оттого у нас неумолимые и жестокие ценители
неудач, непризнательные и неприязненные судьи успехов, и зло,
кажется, укоренилось до того, что стали мы неразумнее бессловесных
животных, ибо они, если одной породы, живут одним стадом, а у
нас жестокая война с нашими домашними.
По всему этому надлежало
молчать, но к иному влекла любовь, которая не ищет своих си (1
Кор. 13, 5), и любит преодолевать все затруднения времени и обстоятельств.
Нас и вавилонские отроки научили исполнять свои обязанности, хотя
бы и никто не радел о благочестии. Они и среди пламени песнословили
Бога, не рассуждая о множестве отметающих истину, но довольствуясь
друг другом, когда их было трое. Поэтому и нас не привела в бездействие
туча врагов, но, возложив упование на помощь Духа, со всяким дерзновением
возвестили мы истину. Иначе, всего было бы бедственнее, когда
хулители Духа с таким удобством нападают на благочестивое учение,
нам, имея такого заступника и защитника, не послужить учению,
которое из предания Отцов в непрерывной памяти сохранено до нас.
Но нашу ревность всего более возбудили пламенность твоей нелицемерной
любви непоколебимость и спокойствие твоего нрава, которые ручаются,
что сказанное мною не будет разглашено многим, не потому что оно
недостойно оглашения, но чтоб не бросать бисера свиньям. - И о
сем довольно.
А для тебя, если
достаточно сказанного, здесь пусть будет предел слову о сем. А
если покажется сего недостаточным, не позавидую, когда в люботрудном
исследовании прострешься далее в приумножении ведения посредством
нелюбопретельных вопросов. Ибо Господь или чрез нас, или чрез
других, восполнит недостающее по мере ведения, какое достойным
его сообщает Дух.
|
