Яков Кротов. Путешественник по времени.- Вера. Вспомогательные материалы.
Лот-Бородина М. Unam sanctam: M.-J. Congar О. Р., Chretiens desunis «Principes d'un Oecumenisme» catholique. Les Editions du Cerf: [Рецензия] / Путь.— 1939.— № 59 (февраль-март-апрель).— С. 74—76.
UNAM SANCTAM
M.-J. Congar O.P.,Chrétiens désunis: Principes d’un Oecuménisme catholique. Les Editions du «Cerf».
Впервые в католическом мире прозвучал, ясно и внятно, экуменический голос, если не официального Рима, то все же подлинного представителя Римской Церкви. Значительный и по содержанию и по объему (около 400 стр. с приложениями) труд молодого доминиканца, редактора специального журнала, (Revue des Sciences philosophiques et théologiques), сразу привлек к себе внимание широких религиозных кругов. И вполне заслужено. Мы, русские, православные, тем менее в праве пройти мимо него, что автор с просветленной симпатией склоняется к христианскому Востоку и чутко следить за всеми веяниями нашей духовной мысли. Вообще о. Конгар хочет все понять, пытается на все откликнуться, а вместе дать исчерпывающий синтез родной ему традиции.
План книги, не всегда выдержанный, охватывает самые разнообразные стороны, ставшего столь актуальным вопроса. Первая часть, наиболее разработанная, после краткого обзора того, «что нас разделяет», твердо определяет принципиальную позицию Рима; вся она, как известно, покоится на незыблемой идее единства против единения. Вторая часть изучает инославные исповедания в их современном аспекте, главным образом, с точки зрения экклезиологии, вообще занимающей в этой работе центральное место. Сюда же относится и живая, тонкая, во многом справедливая, критика экуменического движения, особенно «левого» (Лозанского) его крыла. Третья часть книги, наименее на наш взгляд убедительная, но психологически весьма показательная, дает конкретную программу воссоединения всех Церквей на лоне Una Sancta.
Самое ценное для читателя не столько то — что говорить автор, а как он это говорить. В самом деле, весь тон его, исключительно горячий и взволнованно искрений по отношению к «разлученным братьям», и трогает и подкупает, заставляя на мгновение позабыть обо всем, что в глубинах, а не на поверхности только быта и дисциплины, нас разделяет. Сам о. Конгар большой оптимист; он уверен, что «Уния» — в настоящем смысле этого сомнитель-
74
ного ныне слова — возможна и даже непременно осуществится, по крайней мере, с Православием, догматически столь близким к Католицизму. Прежде, чем представить автору наши по этому поводу возражения, отдадим должное его необычайно-свободному, безпристрастному, можно сказать, бережно-любовному подходу ко всем chrétientesdissidentes. В нем не одно личное проявление Caritas: о. К. чувствует сокровенную силу и благородный пафос, удалившихся от Рима и видит в самых их противоположениях одностороннее преувеличение несомненных истин, удачно называемое им «l’exorbitation d’une verte». Более того, он готов признать, что сама римско-католическая Церковь, по существу непогрешимая, с утратой отпавших от нее конфессий — протестантизма, англиканства, и тем паче, Православия — действительно потеряла, наряду с фактической цельностью, и некоторый духовные ценности. Автор объясняет эту невольную ущербленность так: вынужденный в спешном порядке (Тридентский собор и связанная с ним постреформационная эра) укрепить поколебленные позиции, Рим заострил, свои тезисы, придав им слишком абсолютную форму и в сфере чисто-церковной незаметно сузил горизонт; словом, перегнул палку в обратную от крайностей «ереси» сторону. В результате некое оскудание, точнее «un retrecissement des perspectives»[1]. Поэтому автор, который всегда борется с открытым забралом, смело зовет Единоспасающую к внутренней реформе, т. е. к пересмотру собственной, как бы застывшей экклезиологии и возврату к патристической концепции Церкви, прежде всего, как сакраментальной реальности, как Corpusmysticum. Совершенно очевидно, что это важный шаг вперед, или назад к истокам.
Однако, о. К., член строго-ортодоксального ордена, энергично отстаивает классическую латинскую доктрину Ecclesia ex hominibus; иначе говоря, полную аналогию — любимый термин томистов — тела Eglise militante, с типом светских социальных организмов. Вот, где начинается наше расхождение.
Православное сознание, пусть и ослабленное прагматически, отказывается строить церковь, теофанию Духа, на тех же основах, как любое общество «от мирского». Здесь нет никакого докетизма, нет гнушения тварным сосудом, воспринявшим Откровение: против такого толкования восстает вселенское учение о Воплощении, краеугольный камень восточной христо-и-пневмо-тологии. Здесь только молчаливое утверждение - подтверждение той правды, что церковь видимая есть вместе и предчаяние, и возвещение невидимой; следовательно, она остается и во времени частицей инобытия, а не институцией, подлежащей давлению юридических норм и авторитарной регламентации. Отсюда безусловно вытекают для нее немалые внешние трудности, немалые изъяны в конкретной жизни, равно как и в историческом бытии. Не без основания, напр., братья-католики (см. Конгар, стр., 256-7) упрекают Православие за то, что оно более все-
*) Нельзя, однако, упускать из вида, что высказанное автором суждение персонально и ни в коем случай не обязывает «власть имущих» изменить свои директивы. Об этом недвусмысленно свидетельствует рецензия на Chrétiens desunis, появившаяся в Revue Thomiale, где схизматиков и еретиков предостерегают от опасных иллюзий...
75
го, конечно, в России — склонно отожествлять сущность свою с его преходящими национальными видами. За то внутри дух не угашается и призвание Церкви, в идеальном лике ее никогда не забывается. Она не «обмирщается», точно также, как не рационализируется наша верная святоотеческим заветам теогнозия: боговедние и боговидение истинно-православной «духовности».
Другая особенность Православия, нашедшая адекватное свое выражение в русской соборности, это признание апостольской миссии за всем «избранным родом» (I Петр, 2,9), а не за единой учительствующей иерархией. Вольно включенные в живое русло, православные христиане органически не могут принять посему того «régime de pédagogie, d’exercise d’autorité», который, даже по мнению о. Конгара, является обязательным и необходимым для достижения высшей цели Экклезии.
Оба эти различия кажутся нам несравненно более серьезными, чем те «divergences doctrinales», на которые указывает, сводя их, впрочем, к минимуму, автор Chrétiensdésunis (см. стр. 355 и след.). Спешим оговориться. Мы отнюдь не пренебрегаем, подобно «либеральным» экуменистам, догматическими разногласиями, напротив того. Но в данном случае, последние безусловно восходят для нас к древним корням, все к той же изначальной антиномии: с одной стороны софийного христианского Востока с присущим ему чувством божественной непознаваемости и тайны человеческой свободы», с его эсхатологической верой в грядущее преображение мира; с другой, катафатически рационального христианского Запада, принявшего землю, как таковую, и где проблема о товарной благодати ставится и разрешается в свёте иной антропологии, той, которая — с дней Блаж. Августина — сознательно преуменьшает сияние «образа Божия» и в первозданном, и в падшем, но искупленном Адаме.
М. Лот-Бородииа.
