Повествующая о том, как душа должна приготовить себя, чтобы в недолгом времени дойти до единения с Богом. Преподает предостережения и науку весьма полезную, как для начинающих, так и для продолжающих, дабы умели отряхнуться от вещей бренных, не отягощаясь духовитей, но остаться в том целостном обнажении и вольности духа, которые необходимы для единения с Богом.
ОСНОВАНИЕ
Вся наука, которую желаю преподать в этой ДОРОГЕ НА ГОРУ КАРМЕЛЬ, изложена в ниже цитированных строфах. Содержат они способ восхождения аж на вершину горы, то есть до высокой ступени совершенства, которую называем здесь единением души с Богом. И поскольку на них буду опирать свою науку, привожу их тут разом, чтобы можно было уразуметь и объять разом суть того, что придётся мне здесь написать. В ходе работы над объяснением их буду по очереди цитировать каждую строфу по отдельности и отдельные стихи, как того потребует помянутый предмет.
СТРОФЫ
В которых душа воспевает счастье, которое обрела, пережив тёмную ночь веры, опорожняясь и очищаясь, чтобы дойти до единения с Возлюбленным.
1. В ночь одну, тьмы полную
Удрученьем любви возжжена
О блаженство горнее! Вышла никем не замечена
Когда в доме моём была тишина
2. Среди тьмы защищена
Тайными лестницами ограждена
О блаженство горнее! Во тьмы мраке, в укрытии стеснена
Когда в доме моём была тишина
3. В ночь благого полную счастья
Среди тьмы, где никто меня не узрел
Не видела ничего я
Не имела ни света иного я, ни вождя
Кроме огня, что в сердце моём горел
4. Он проводил меня ясностью,
Надёжней света полуденного,
Туда, где ждал о любовью меня,
Где никто не стоял поистине, /
0 чём душевное имела предчувствие
5. О ночь, что меня вела,
Ночь, милей зари розовой!
О ночь, что соединила
Милого с любимой,
Любимой в Милого превращённой!
6. На персях моих цветущих,
Которые для Него в целости сберегла,
Уснул в тиши покоящей,
Средь ласк моих обилия,
А ветер от кедров несёт песнь любви.
7. Утром, на ветру,
Когда волосы Его расплетала,
Десница Его, покоя полная,
Шею мою сладко обнимала,
Чтоб в забытьи утонула я.
8. Осталась я так в забвении,
Лицом уткнувшись в Любимого,
Все прекратилось в упокоении,
Заботы бытия моего
Исчезли в душистом Лилии дуновении.
ПРОЛОГ
1. Нужны более глубокие знания и опыт, чем мои, чтобы суметь объяснить и дать узнать ту тёмную ночь, сквозь которую проходит душа, чтобы дойти до Божьего Света, до возможно .совершеннейшего в сей жизни любовного единения с Богом. Ибо ведь сумерки и трудности, как бренные, так и душевные, через которые обычно проходит душа, чтобы достичь того высокого состояния совершенства, суть столь глубоки, что не достанет мудрости человеческой, ни опыта, чтобы суметь их разъяснить. И только тот, кто переживёт их, сможет понять, но не сумеет объяснить.
2. Кроме того, желая поведать нечто о той ночи тёмной, я не стану опираться исключительно ни на опыт, ни на знание, ибо как одно, так и другое, может подвести или обмануть, но, извлекая нечто из обоих помянутых источников, буду пользоваться главным образом Св. Писанием для объяснения вещей как раз важнейших и труднейших. Потому как, следуя за Св. Писанием, не можем заблудиться, ибо через него вещает Дух Святый. А если в чём и заблужусь, не разумея хорошо того, что почерпнул из Св.Писания, или в ином отношении, то не хочу и на крупицу отступить от здравого смысла и учения святой Матери, Церкви Католической, В сём случае я полностью подчиняюсь и соглашаюсь не только с суждением Церкви, но и всякого, кто судит о том более право.
3. К этой работе подвигает меня не дарование, с которым бросался бы на вещи столь трудные, но надежда, которую полагаю в Господе, что поможет мне Он, приняв во внимание ощущаемую душой великую потребность в объяснении тех вещей. Некоторые бо души, старающиеся идти дорогой добродетели, когда, однако, Господь наш хочет препроводить их через ту тёмную ночь, чтобы могли дойти они до божественного единения, не двигаются вперёд, - то ли не хотят войти или позволить проводить себя в ту ночь, то ли не понимают себя самих, либо не находят знающих и опытных проводников, которые проводили бы их до самой вершины.
И достойно сожаления, что множество душ, которым Бог даёт дарование и милость для высшего прогресса ( и могли бы дойти при доброй воле и отваге до той высокой ступени совершенства),остаются на низком уровне общения с Богом из-за недостатка желания, понимания, или поучения, когда должны вырваться из этих начатков. А если, наконец, Господь наш. оказывает им столько милости, что безо всякой с их стороны помощи позволяет им выкарабкаться, приходят к цели много позже, с большим трудом и меньшей заслугой, потому что не умели приноровиться к деланию Божьему, не позволяя Ему направить себя. на верную и простую дорогу к единению. И хотя правда, что Бог сам их провожает и может поднять их к высшему совершенству, они, однако, не позволяют себя поднять, и поспевают слишком медленно по причине сопротивления Богу. Не имеют также той заслуги, ибо не отдают воли своей Богу, а через то и больше терпят. И случается, что есть такие души, которые вместо того, чтобы отдать себя Богу и сотрудничать с ним, препятствуют Ему неразумным и упрямым поведением. Подобны те души детям, которые, когда мать хочет взять их на руки, упираются и кричат, ибо хотят идти сами. Таким путём не проходят далеко, а если несколько и продвигаются, то только детскими шагами,
4. Для того, стадо быть, чтобы души знали, когда Божие Величество захочет их поднять выше, подаём мы с Божьей помощью поучения и предостережения, как для начинающих, так и для продолжающих, чтобы могли себя понимать, или, по меньшей мере, позволили проводить себя Богу. Некоторые бо отцы духовные, не имея ни света, ни опыта на тех дорогах, привыкли скорее препятствовать и затруднять путь таким душам, нежели помогать им. Подобны они строителям башни Вавилонской (Быт. 11,1-9), которые, не понимая один другого, вместо того, чтобы подавать соответствующий материал, подавали не тот, что был нужен, и так ничего не сделали. По-настоящему тяжко душе и трудно, когда в таких переживаниях она и сама себя не понимает, и не имеет никого, кто бы её понимал.
5. Найдутся и такие, которые ей скажут, что отступилась, не найдя скоро в вещах Божиих вкуса и отрады, какие чувствовала до сих пор. Удваиваются тогда страдания той бедной души. Случиться ведь может, что наибольшим огорчением, которое ощутит душа, окажется , собственно, познание своей нищеты; яснее, чем при свете дня, увидит, как исполнена зла и грехов: потому что Господь Бог в той ночи созерцания даёт ей иное светило познания, как мы о том позже расскажем. И теперь, как только душа найдёт кого-то подтверждающего то, что ей представляется, и изрекающего, что сие очищение проистекает из её вины, страдания и болестъ души взрастают без конца, и обычно становятся болезнее смерти. Не останавливаясь на том, подобные исповедники, в убеждении, что страдания души являются следствием грехов, поручает душе исследовать прежнее своё бытие, много исповедоваться, и так распинают её наново. Не понимают, что не есть то время, подходящее для того или иного, но что надлежит оставить душу в том очищении, в какое Бог её поместил, и утешать, и поддерживать её на духу, чтобы выносила всё это так долго, как того Бог захочет. Ибо до того времени, что бы они не предпринимали и не советовали, ничто не поможет.
6. Говоря об этом, расскажем с Божьей помощью, как душа должна тогда вести себя, каким способом исповедник должен её направлять, и каковы те знаки, по которым можно узнать, что то есть состояние очищения души. И если действительно душа переживает то состояние (называем его здесь ночью тёмной), нужно обратить внимание, есть ли то очищение чувств или духа, и исследовать, не есть ли то лишь меланхолия или иное какое несовершенство , касающееся чувств или духа. Найдутся, бо, и такие души, которые, как и их исповедники, будут думать, что Бог ведёт их дорогой тёмной ночи духовного очищения из-за помянутых несовершенств. Равным образом может быть и так, что некоторые будут судить о себе, что не умеют молиться, а в действительности находятся уже на наивысших ступенях молитвы; иные, опять же, судят, что они основательны в молитве, а в действительности немного в ней продвинулись.
7. Есть также души, которые, увы!, хотя сильно "упаривают" и утруждают себя, отступаются, потому что опирают своё продвижение на том, что не помогает, но, скорее, вредит. Иные, вместо этого, в упокоении и отдохновении идут быстро и забегают вперёд. Есть и ещё иные, для которых даже дары и милости, получаемые от Бога для продвижения, становятся таким отягощением и препятствием, что ничуть не продвигаются. Идучи той дорогой, душа встречает ещё много иных переживаний: радостей, огорчений, надежд и скорбей. Одни из них вытекают из духа совершенства, другие из духа несовершенства. Обо всём том по милости Божией постараемся сколько-нибудь рассказать, чтобы каждая душа, читая те слова, могла уразуметь, какой дорогой идти, и какой идти должна, если хочет дойти до вершины горы.
8. Наука та - наука о ночи тёмной, чрез которую душа должна идти к Богу. Пусть, стало быть, читающие не удивляются, если будет в чём-то темна. Затемнённость та будет, собственно, только в начале, когда начнут читать, по мере же продвижения понимание станет более ясным, так как одно будет пояснять другое. А когда перечитают эту вещь вторично, то уверяю, что познание будет глубже, да и сама наука окажется весьма полезной. Если же кто не извлечёт пользы из этого учения, то будет это по причине моего неумения и нескладного стиля: потому как предмет сам по себе добрый и весьма нужный. Сознаю, однако, что хотя бы написал наилучше и превосходнейше, воспользуются этим учением только немногие. Не будет потому что наука эта о всеобщей этике и вопросах, милых для тех особ душевных, которые предпочитают идти к Богу через вещи сладкие и милые, но будут то истинные и основательные указания для всех, которые захотят дожить до представленного тут обнажения душевного.
9. Нет у меня также намерения говорить то для всех, но только для некоторых особ святого нашего Закона первоначального устава с Горы Кармель, братьев либо сестёр, которых Бог препровождает на тропинки той Горы, и которые просили меня о пояснениях. Особы те, будучи уже достаточно обнажены от вещей бренных мира сего, тем ясней поймут науку обнажения душевного.
Примечание. Дорогу на Гору Кармель написал св. Иоанн де ла Крус главным образом по просьбе сестёр кармелиток босых в Гранаде, в лета 1582 - 1588 бывши их исповедником.
КНИГА ПЕРВАЯ. (ДЕЯТЕЛЬНАЯ НОЧЬ ЧУВСТВ)
В сей книге речь идёт о том, что такое "тёмная ночь" и как необходимо пройти сквозь неё, чтобы дойти до единения с Богом. В особенности объясняется "ночь тёмная чувств" и вожделений, и также вред, который последние причиняют душе.
ГлаваI
Цитируется первая строфа. Говорит о двух разных ночах, чрез которые проходят особы духовные, соответственно двум частям человека: низшей и высшей. Поясняется следующая строфа:
В ночь одну, тьмы полную,
Удрученьем любви возжжена,
О блаженство горнее!
Вышла никем не замечена,
Когда в доме моём была тишина.
1. В этой первой строфе воспевает душа своё блаженство, которое обрела в освобождении от всех вещей внешних, вожделений и несовершенств, бытующих в чувственной сфере человека вследствие беспорядка, царящего в разуме. Чтобы это понять, надлежит здесь заметить, что душа, прежде чем прийти в состояние совершенства, должна обычно пройти сначала через два главных рода ночи, которые духовные учителя называют очищениями души. Мы называем их тут ночами , потому что, как в одной, так и в другой, душа идёт как бы в ночных потёмках.
2. Первая ночь, или очищение относится к чувственной части души; о ней идёт речь в сей строфе и первой части этой книги. Другая ночь относится к душевной части души; о ней будем говорить в следующей строфе. О ней, так же, как и о деятельном очищении души, будем говорить во второй и третьей частях этой книги, что же до очищения пассивного, то - в части четвёртой .
3. Эта первая ночь касается начинающих в той стадии, когда Бог начинает вводить их в стан созерцания. Участвует в этой ночи и дух, как объясним то в своё время.
Вторая ночь, или очищение относится уже к продолжающим, в периоде, когда Бог хочет поднять их до состояния единения с Собой. Эта вторая ночь есть много более тёмная и мрачная, и очищения её много страшнее, нежели в первой. Это мы увидим позднее.
ОБЪЯСНЕНИЕ СТРОФЫ
4. Говорит, стало быть, душа в сей строфе, что вышла, выведенная Богом, только ради Его любви, и распалённая той любовью в ночь одну, под которой разумеется освобождение и очищение ото всех ее чувственных вожделений, относящихся ко всем внешним вещам на свете, приятностей тела и склонностей воли. Всё это совершается, собственно, в очищении чувств. Потому говорит, что. вышла, когда в доме её, то есть в части чувственной души, была тишина; утишены и усыплены желания в ней, а она в них. Не может потому что выйти из огорчений и стеснений, и назойливости желаний, пока не будут они умертвлены и усыплены.
Душа, стало быть, выпевает о том, что вышла незамеченной , как о горнем блаженстве, оттого, что никакое вожделение телесное и никакое иное не могли ей воспрепятствовать. Блаженна она также потому, что вышла среди ночи, то есть, что Бог освободил её ото всего такого, и это освобождение стало для неё ночью.
5. И есть то горнee блаженство для души, что Бог ввел её в ту ночь , из которой получилось для неё столько добра. Сама она не могла бы в неё войти, так как сама по себе не может освободиться ото всех желаний, чтобы дойти до Бога.
6. Таково общее объяснение этой строфы. Далее мы будем объяснять каждую строку и предмет, который хотим сделать доступным. То же самое относится и к последующим строфам, как мы указали в начале; это значит, что будем подробно цитировать строфы, а потом объяснять каждую строку.
Глава 2
Объясняющая, что такое та "ночь тёмная", через которую душа прошла, как она говорит, чтобы дойти до единения. Рассказывает о её причинах.
Одною ночью, полною любовью,
1. По трём причинам называется НОЧЬЮ та дорога, которою проходит душа до единения с Богом.
Во первых в аспекте исходного пункта; должна, бо, идти, будучи избавленной от вожделений и пристрастий, отрекшись ото всех вещей мирских, которых вожделела. Такое отречение и избавление от тех вещей есть как бы ночь для всех чувств человека,
Во вторых в аспекте самой дороги, или тех средств, которыми должна воспользоваться душа, чтобы дойти до единения. Средством служит тут вера, являющаяся для мысли столь же тёмной, как ночь.
В третьих называется она ночью в аспекте той цели, которую душа хочет достичь. Эта цель - Бог. В жизни преходящей есть Он для души всё равно, что ночь тёмная. Эти три ночи должны пройти сквозь душу, или, чтобы выразиться лучше, душа должна пройти сквозь них, чтобы дойти до единения с Богом.
2. В Книге Товита(6, 18-22) находим отображение этих трёх
видов "ночи" в трёх ночах, которые ангел наказал прогнать молодому Товии, чтобы соединиться с возлюбленной»
Первой ночью посоветовал ему, чтобы "сжёг сердце рыбы" в огне. Означает то сердце лживое и привязанное к делам мирским. Чтобы вступить на путь к Богу, нужно всё, что есть сотворённого, очистить и сжечь огнём Божьей любви. Через то очищение изгоняется сатана, который имеет власть над душой по причине её привязанности к вещам телесным и преходящим.
3. Во вторую ночь сказал ангел Товии, что "будет он допущен к общению со святыми патриархами", которые суть отцы веры. Подобно тому и душа, как только пройдёт через первую ночь, т.е. отрыв от предметов чувственных, тут же входит во вторую. Обитает тогда в чистой вере, исключающей всякое иное познание разумное, ни же любовь, - потому что вера не подвержена чувствам, как то позднее покажем.
4. Третьей ночью сказал ангел Товии, что "имеешь благословение", то есть самого Бога. Ибо Бог посредством второй ночи, то есть веры, сообщился душе так таинственно и внутренне, что есть то опять ночь для души, - настолько более тёмная , по сравнению с предыдущими, насколько глубже сообщился ей Бог, как то изложим далее. По прошествии той третьей ночи, когда Бог уже сообщился духу, что обычно совершается средь великих мраков души, место их заступает единение с возлюбленной, то есть Мудростью Божией. И как ангел поведал Товии, что после "третьей ночи соединишься в страхе Божием о возлюбленной", так и тут, когда страх Божий будет совершенен, совершенна будет, равно, и любовь. Происходит это тогда, когда завершается преображение души через любовь.
5. Эти три рода ночи есть, собственно, одна ночь, имеющая в себе три части, как и всякая ночь. Первую ночь, т.е. чувств, можно приравнять к началу ночи, когда в сумерках расплываются все предметы. Вторая ночь, веры, подобна полночи, совершенно тёмной. Третья ночь , будучи участием Бога, есть как бы рассвет, близкий уже свету дневному. Чтобы лучше понять это, займёмся каждым из тех предметов особо.
Глава 3
Повествует о первой причине сей "ночи", то есть об избытии вожделений ко всем вещам. Изъясняет причину, отчего зовётся то "ночью".
1. Называем тут "ночью" изжитие склонности к вожделению всяческих вещей. Ибо как ночь есть не иное что, а только недостаток света, и вследствие этого недостаток всяческих предметов, которые можно видеть благодаря свету, - в нехватке же последнего органы зрения остаются бездеятельными, - так же точно ночью для души можно назвать умертвление желаний. Ибо когда душа избавляется от склонностей к вожделениям всяческих вещей, то остаётся как бы в темноте и без предметов. И так, как органы зрения посредством света как бы питаются и насыщаются предметами, а при недостатке света ничего не видят, так точно и душа посредством желаний питается и насыщается всеми теми предметами, которые может вкушать своими органами. С минуты же угасания желания, или, выражаясь лучше, с минуты умертвления его, перестаёт душа насыщаться склонностью к тем вещам и остаётся в аспекте желания в темноте и без предметов.
2. Присоединим сюда примеры, относящиеся ко всем органам чувств. Душа, избавившись от склонности к вожделению всяческих впечатлений слуховых, остаётся в сфере этих органов в темноте и без предметов; если же избавится от склонности ко всяческим впечатлениям, приятным взору, также и в сфере этих органов останется в темноте и без предметов; избавившись от склонности к тому, что мило для нюха, также и в сфере этого органа остаётся в темноте и ни с чем; отказавшись от склонности ко всяким снедям, которыми можно удовольствовать нёбо. также будет в темноте и ни с чем; наконец умирая для всех роскошей и удовольствий, которые можно заполучить через чувство осязания, так же и в сфере этих органов остаётся в темноте и ни с чем. Так, стало быть, душа, избавившаяся от пристрастий к вещам внешним, умертвившая свои желания, пребывает как бы в ночных потёмках. Потёмки же эти есть ничто иное, как пустота, которая воцаряется в ней после избавления от всех вещей.
3. Происходит так потому, что, как утверждают философы, душа, в момент когда Бог помещает её в тело, - словно дощечка гладкая и чистая, на которой ничего не написано, и если чего не познает при помощи чувств, то другим путём обычно ничего не получает. Пребывая в теле, она подобна человеку в тёмном узилище, который видит мир только через окно того узилища .
Ежели через окно чего не увидит, то ничего не будет видеть. Потому-то и душа, если не получает впечатлений посредством чувств, которые суть окна её телесной темницы, то не приходит к познанию никакой иной дорогой.
4. Следовательно, если душа покинет и избудет все то, что может ощутить через чувства, то остаётся в темноте и пуста, ибо, как мы уже говорили, не может обычно дойти до неё свет, никакой иной дорогой, кроме упомянутой. Потому что, хотя и правда то, что мы не можем не видеть, не слышать, не обонять, не вкушать, не осязать, всё же, однако, если душа отвращается от тех впечатлений, тогда ей это нисколько не вредит, как если бы она вообще не видела, не слышала и т.д. Подобно тому, как человек, когда зажмурит глаза, так же точно не будет видеть, как настоящий слепой. В этом смысле говорит Давид: Pauper sum ego et in laboribus a iuventuti mea. "Бедный я, в трудах от юности моей" (Пс.87,16). Называется "бедным", хотя известно, что был богат;не привязываясь, однако, охотою до богатств, был в действительности, как настоящий бедняк. Когда бы, однако, кто-нибудь, будучи в действительности бедным, несмотря на это в воле своей таким не был, не был бы взаправду бедным, ибо душа его была бы богата и полна вожделения. Оттого то опустошение называем ночью для души, ибо нет здесь речи о действительном недостатке вещей, так как сам их недостаток не обедняет души, если она в дальнейшем продолжает их желать. Изжитие же склонностей и вожделений к вещам мира сего делает душу свободной и опустошённой, хотя бы и многим обладала. Ибо сами вещи мира сего души не занимают и вреда ей не причиняют, т.к. сами в неё не проникают, вредят лишь жажда их и вожделение к ним, которые в ней обитают.
5. Та первая ночь, как ещё будем позднее говорить об этом, касается души в её чувственной части. Это одна из двух ночей, о которых мы говорили, и чрез которые душа должна пройти, чтобы дойти до единения с Богом. Теперь поразмыслим, как очень советуют, над тем, чтобы душа вышла из своего дома в ту тёмную ночь чувств , и таким способом могла дойти до единения с Богом,
Глава 4
Доказывающая конечность прохождения души через "тёмную ночь чувств", которая есть умертвление желаний, чтобы могла дойти до единения с Богом.
1. Прохождение через тёмную ночь умертвления желаний и изжития склонностей ко всем вещам необходимо для души, чтобы могла она дойти до единения с Богом. Ибо привязанности, которые душа питает к творениям, перед Богом суть густая мгла, которая так окутывает душу, что пока не освободится от неё, не будет пригодна к тому, чтобы мог её осветить и объять настоящий свет Божий. Ибо нет никакого соединения света с темнотой, потому что, как говорит св. Иоанн Богослов: Tenebrae eam non comprhenderunt. "И тьма не объяла его", сиречь света (Ин.1,5).
2. Две противоположности, как учит философия, не могут сойтись в одном субъекте +/. А поскольку темнота, или привязанность души к тварным вещам, и свет, или Бог, являются противоположностями, и никакого сближения или подобия нет между ними - ибо "что же общего у света и тьмы?" - вопрошает св. Павел (2 Кор 6,14); Quae conventio lucis ad tenebras? Стало быть, душа не может приять света единения с Богом, пока не освободится от привязанностей к тварному.
3. Для лучшего понимания того, о чём говорим, надлежит заметить, что склонность чувственная и прилепление души к сотворённому равняет её с тем сотворённым, и чем сильнее эта склонность, тем сильней уравнивает и делает подобной её сотворённому, так как любовь уподобляет любящего любимому. Потому-то Давид говорит о тех, которые кланялись идолам: Similes illis fiant qui facinut ea, et omnis qui confidunt in eis, что значит: "Все, которые им поклоняются, будут им подобны" (Пс. 113, 8) .
Кто, стало быть, любит сотворённое, станет так же низко, как и то творение, а под верным углом зрения - ещё ниже, ибо любовь, не только приравнивает, но и подчиняет любящего любимому. По этой, стало быть, причине, душа, любящая что-либо кроме Бога, становится неспособна к преображению и чистому единению с Ним. И так как пропасть между тварью и Творцом много большая, чем между мраком и светом, то все творения земли и небес в сравнении с Богом являются ничем. Выражает то Иеремия, когда говорит: Aspexi terram et eccе vacua еrat ef nihil; et coelos et non еrat in еis "Смотрю на землю, и вот, разорена она и пуста, - на небеса, и нет на них света." (Иер. 4, 23). Говоря, что земля была пуста, даёт понять, что все творения на ней суть ничто, как и она сама. Говоря же, что смотрел на небо и не видел света, доводит до понимания, что все светы небесные в сравнении с Богом суть мраки. Поэтому ясно, что все творения суть ничто, а склонность чувственная души к ним - хуже, чем ничто, ибо является препятствием и убавляет возможности преображения в Бога. Так же, как и мраки суть ничто, и даже меньше, чем ничто, ибо суть убавление света. И как не может объять свет того, кто пребывает в темноте, так Бог не может овладеть душой, питающей склонность чувственную к творениям. И до тех пор, пока не избудет этой привязанности, не сможет усвоиться Богу, ни здесь на земле, через преображение, в чистой любви, ни в жизни будущей ясным видением. Для лучшего понимания рассмотрим эти вопросы более подробно.
4. Всякое сотворенное бытие в сравнении с бесконечным бытием Бога есть ничто. Если, стало быть, душа питает склонность к сотворённому, то в глазах Бога она есть ничто, и меньше, чем ничто, ибо любовь, как мы говорили выше, не только равняет и уподобляет, но и подчиняет любящего вещи, любимой им. Не может, стало быть, такая душа никаким способом соединиться с бесконечным бытием Божиим, ибо не могут соединиться в одно бытие и небытие. Используя примеры можем мы тут сказать:
а) Всякая красота тварей перед бесконечной красотой Бога есть наибольшее безобразие. Выражает то Соломон в Книге притчей: Fallax gratia et VANA еst pulchritudo;
"Миловидность обманчива и красота суетна" (Пртч. 31, 30). Стало быть, если душа привязывается к красоте какого-либо творения, становится в глазах Бога наихудшим безобразием. Не может тогда преобразиться в красоту, которая есть Бог, так как безобразие не может соединяться с красотой.
б) Все прелести и очарования творений перед привлекательностью Божией достойны наибольшего отвращения и суть тщетны. Поэтому душа, бегущая за прелестями творений в очах Бога полна безобразия и не может приблизиться к бесконечным привлекательности и красоте Бога. Неисследимый, бо, предел положен между наибольшим уродством и наибольшей привлекательностью.
в)Всякую доброту твари земной в сравнении с добротою Бога можем мы назвать злостью, потому что только Бог добр (Лк. 18, 19). Стало быть, если душа связывает сердце своё с добротами мира сего, становится она пред лицом Бога нибольшей злостью. И так как злость не соединяется с добротою, не может такая душа соединиться с Богом, который есть наибольшая доброта.
г) Вся МУДРОСТЬ мира и способности человеческие в сравнении с наивысшей мудростью Бога суть великая глупость» Говорит о том св. Павел в послании к Коринфянам: Sapientia huius mundi stutitia est apud Deum: "Мудрость мира сего есть безумие пред Богом" (1 Кор 3, 19).
5. Душа, пользующаяся своей мудростью и способностями на дороге к единению с Мудростью Бога, в Очах Его полна глупости и далека будет от Его Мудрости. С мудростию бо не может глупость объединиться. Потому-то и говорит св. Павел, что такая мудрость есть полное невежество, и что в очах Бога те, кого почитают за мудрых, глупцы суть: Dicentes enim se esse sapientes, stulti facti sunt; "Называя себя мудрыми, обезумели" (Рим I, 22). Только те наживают мудрость Божию, которые, как дети, ничего не зная, избавившись от мудрости своей, с любовию служат Творцу. Этой-то мудрости научает св. Павел, адресуясь Коринфянам: Si quis videtur inter vos sapiens esse in hoc saeculo, stultus fiat ut sit sapiens. Sapienita enim huius mundi stultita est apud Deum: "Если кто из вас думает быть мудрым в веке сём, тот пусть будет безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие перед Богом" (1Кор.3, 18,19). Поэтому душа, хотящая дойти до единения с мудростью Бога, должна скорее идти через незнание, чем через знание.
д) Всякая власть и свобода мирские в сравнении со свободою и могуществом духа Божьего суть рабство, стеснение и неволя.
6. Душа, которая вздыхает по должностям или постам, по свободе в своих желаниях, со стороны Бога расценивается и трактуется не как вольное дитя, а как жалкий невольник и пленник, и это потому, что не усвоила Его святого учения. "Кто больший посреди вас, пусть будет как меньший" (Лк 22, 26; Лк 9, 48), а кто наименьший, тот велик. Не может она дойти до той царской свободы духа, которая обретается в единении с Богом. Ибо какое же товарищество рабства и свободы? Свобода не может быть уделом сердца , подчинённого творениям, так как есть оно сердце невольника. Свобода может пребывать только в сердце вольном, каково есть сердце дитяти. По этой-то причине потребовала Сара, чтобы муж её Авраам отдалил невольницу и её сына, так как не может быть наследником сын невольницы с сыном свободной (Быт 21, 10).
7. е) Все наслаждения и приятности, какие можно найти в творениях суть наибольшие страдания, мучения и горечь, против того блаженства, которое есть Бог. Кто, стало быть. отдаёт им своё сердце, становится достойным в очах Бога наибольших страданий, мучений и горечи, и, как таковой, не может вкусить наслаждения, вытекающего из единения о Богом.
ж) Все богатства и слава творений суть убожество и нищета против того богатства, каким является Бог. Если, стало быть, душа любит их и обладает ими, то становится весьма убогой и нищей в глазах Бога и не может обрести тех богатств и славы, какие нисходят на душу в преображении в Бога. Велика бо пропасть между нуждой и убожеством и наивысшим богатством и роскошью.
8. Мудрость Бога, жалея души, которые сами себя снижают, уродуют, делают нищими и убогими, любя так называемую красу творения, призывает в Книге Притчей: Ovire, ad vos clamiio, et vox mea ad filios hominum. Intelligite parvili astutiam, et insipientes animadvertite. Adite quia de rebus magnis locutura sum. И говорит далее: Mecum sunt divitiae et gloria, opes superbae et institia. Melior est fructus meus auro, et lapide pretioso, et genimia mea agrento electo. In viis institiae ambulo, in medio semitarum indicii, ut ditem diligentes me, et theasauros eorum repleam:
"К вам, люди взываю, и к сынам человеческим голос мой! Научитесь, неразумные, благоразумию и глупые - разуму. Слушайте, потому что буду говорить важное, и изречение уст моих - правда; ... богатство и слава у меня, сокровище непогибающее и правда; плоды мои лучше золота, и золота самого чистого, и пользы от меня больше, чем от отборного серебра. Я хожу по путям правды, по стезям правосудия, чтобы доставить любящим меня существенное благо, и сокровищницы их наполняю." (Пртч 8, 4-6; 18-21). Обращается здесь мудрость Божия ко всем тем, которые сердцем привязываются к тварному, как мы о том говорили. Называет их маленькими (parvuli), ибо такими стали, любя то, что мало. Поощряет их к тому, чтобы имели прозорливость и напрягли внимание, ибо говорит о вещах великих, а не о тех малых, которые они любят. Слава и великие богатства, которых они жаждут, не там, где они полагают, а с Нею и в Ней. Настоящие сокровища и справедливость пребывают в ней. И хотя душам кажется, что сокровища те суть в творениях. Мудрость предупреждает их, что её сокровища лучше, и плоды её ценнее золота и дорогих каменьев. И то, что родит она в душах, лучше отборного серебра, которое они любят. Говорится здесь о всякого рода чувственных пристрастиях, какие душа может иметь в жизни сей.
Глава 5
Опираясь на авторитет священного Писания , уведомляет, в продолжение, что душа обязательно должна пройти через ночь умертвления вожделений ко всем вещам, чтобы могла дойти до Бога
1. Из того, что мы сказали, уже можно кое-что понять о том, каков разрыв между творением и Богом, как, равно, и то,что души, которые склоняются чувственно к чему-либо сотворённому, так же отдалены от Бога, как и оно; ибо, как мы уже сказали, любовь уравнивает и уподобляет. Разрыв тот между Богом и творением хорошо знал св. Августин, когда говорил в Солилоквиях; "Бедный я, разве ж моя нищета и несовершенство приблизится к Твоему совершенству? Ты по-настоящему добр, а я злой; Ты святость, а я ничтожество; Ты справедлив, а я несправедлив; Ты зрячесть, а я слепота; Ты жизнь, а я смерть; Ты лекарство, а я хворь; Ты правда наивысшая, а я лицемерие". Так говорит этот Святой.
2. Великое, стадо быть, невежество судить, будто душа может дойти до высокого состояния единения с Богом, не опорожнив прежде вожделения от всех вещей природных и надприродных, которые могут становиться препятствием для неё, как то выясним в дальнейшем ходе изложения. Ибо неизмерима пропасть между ними и тем, что уделяется душе в состоянии чистого преображения в Бога. Иисус Христос, обучая нас прохождению этой дорогой, говорит в Евангелии от Луки: Qui non renuntiat omnibus quae possidet non potest meus esse discipulus: "KТО Нe отpёкся от всего ради Меня, не может быть Моим учеником" (Лк 14,33). Это совершенно ясно. Учение, которое принёс нам Сын Божий, покоится на отречении ото всех вещей для того, чтобы мочь принять в себя дар Духа Божьего. Потому что, пока душа не оторвётся от сотворённого, не будет способна приять Духа Божьего в чистом преображении.
3. Можно привести здесь факт из Книги Исхода (16), где читаем, что Бог до тех пор не давал сынам Израиля пищи небесной, или манны, пока у них имелась мука, принесённая из Египта. Понимать это надлежит таким образом, что сначала нужно избавиться ото всех вещей, чтобы смочь потом вкусить той ангельской снеди. Ибо не может отведать её то нёбо, которое ищет вкуса в снеди земной. Душа, которая задерживается и питается иными, чуждыми вкусами, не только становится непригодна к приятию Духа Божьего, но возбуждает этим гнев Божьего Величества, Потому что жаждет пищи душевной, не удовольствуяоь самим Богом, но хочет присоединить ещё вожделение и страсть к иным вещам. Это также содержится в упомянутой выше книге св. Писания (Исх 16, 18-13). Когда израильтяне не удовольствовались деликатным питанием манной, но тосковали и домогались мясной пищи, тогда сильно разгневался Бог на то, что хотели они такую низкую и вульгарную пищу смешать со снедью небесной, разом столь возвышенной и питательной, что таила в себе вкус и субстанцию всех снедей. И когда уста их ещё были полны кусков, как говорит Давид, ira Dei descendit super eos; "гнев Божий сошёл на них" (Пс 77, 31). Спал огонь с неба и спалил из них многие тысячи, потому что Бог счёл то за оскорбление себе, что когда он дал пищу небесную, они восхотели иной.
4. О, когда бы особы душевные ведали, сколько добра и какое изобилие духовное утрачивают они, не желая подняться над мелочным вожделением и покончить с ним, а также какой нашли бы в той простой снеди душевной вкус всех вещей, каких бы не восхотели попробовать! Но не находят вкуса в той душевной снеди по той же причине, по которой сыновья Израиля не ощущали сокрытого в манне вкуса всех снедей, не сосредоточивши на ней одной своего хотения, А случилось так не оттого, что манна не заключала в себе тех вкуса и силы, которых они жаждали. но оттого, что они искали их в чём-то ином. Стало быть, кто хочет любить Бога наравне с каким-нибудь творением, без сомнения мало ценит Бога, раз кладёт на одну чашу с Богом то, что, как мы уже сказали, бесконечно разнится от Бога.
5. Достоверно известно, что если воля склоняется чувственно к какой-нибудь вещи, то ценит её больше любой другой, хотя бы и лучшей, но не так нравящейся ему. Ежели же и в той и другой находит удовольствие, тем самым более совершенную снижает, равняя её с собой. Поскольку же с Богом невозможно уравнять никакой вещи, стало быть великое неуважение выражает Ему душа, любя наравне с Ним иные вещи, или привязываясь к ним. Или неуважение было бы большим, если бы душа любила те вещи больше, чем Его?
6. Изображение этого также имеем в св. Писании (Исх. 34, 3), когда Бог повелел Моисею взойти на гору, где намеревался держать речь к нему. Тогда не только повелел ему взойти на гору одному, оставивши сынов Израиля внизу, но чтобы даже скот не пасся вблизи горы: Nullus ascendat tecum, nесvidiat quisiam реr. totum montem boves QUOQVE et oves non pascant e contra.
Это значит, что душа, жаждущая вступить на дорогу совершенства, чтобы общаться там с Богом, должна не только отречься ото всех вещей и оставить их внизу, но и вожделения, которые подобны зверятам, должна укротить и не позволять им приближаться к той горе, то есть наслаждаться иными вещами, которые не суть Бог. В Нём всякие желания умаляются, и это есть состояние совершенства. Непременно, стало быть, нужно, чтобы по дороге к Богу имело место постоянное умертвление и обуздание желаний, ибо душа тем скорее дойдёт до цели, чем старательнее будет в том упражнении. Ибо до тех пор пока душа не обуздает полностью вожделений, никогда не дойдёт до цели, хотя бы и осуществляла многие добродетели, так как не достанет ей собственного способа обретения совершенства, который заключается в опустошении, обнажении и очищении души от всякого желания. Выпуклый образ сего находим в Книге Бытия (Быт 35, 25): Патриарх Иаков, собираясь на гору Бетиль, чтобы восставить там жертвенник и принести на нём жертву Богу, дал домашним своим тройное приказание; во-первых, чтобы отбросили всех богов чужих; во-вторых, чтобы очистились; и третье - чтобы сменили одежду:
Abiicite deos elienos, qui in medio vestri sunt, et mundamini ac mutate vestimenta.
7. Это тройное приказание позволяет понять, что каждая душа, хотящая взойти на ту гору, чтобы восставить себе алтарь, на котором принесла бы Богу жертву чистой любви, хвалы и истинного почитания, должна, прежде чем начнёт всходить на вершину, выполнить тщательно три выше приведённых условия. Во- первых, должна отбросить всех богов чужих, то есть все посторонние склонности чувственные и привязанности. Во-вторых , должна очиститься ото всей грязи, которую оставили в ней вожделения, что делает при помощи тёмной ночи чувств, отказывая им во всём и укрощая их неустанно. В-третьих, чтобы выйти на ту высокую гору, должна сменить одежды, что совершается через помянутое уже двойное делание. Тогда уже сам Бог сменяет её одежды на новые, давая ей новые познания Бога в Боге, и сменяя старые человеческие знания на новую любовь Бога в Боге. По обнажении воли ото всех её прежних алканий и человеческих пристрастий, вливает в душу Бог новое познание и отказ от наслаждений. После отбрасывания же старого способа мышления и всех фантазий, и также по удалении всего, что относилось к ветхому человеку, с природными его принадлежностями, облекает Бог душу в новую надприродную способность во всех её органах. Таким образом её делание из человеческого становится божьим. Достигается это в состоянии единения, в котором душа служит алтарём, на котором единственно Бог сам чествуем во славе и любви. Сам же Бог в ней пребывает. Некогда повелел Бог, что алтарь, на котором должен был покоиться Ковчег Завета, был внутри пустым (Исх 27, 8). Так и душа, желая быть алтарём для Величества Божьего, должна вначале избавиться ото всего. Повелел также Бог, чтобы на том алтаре всегда полыхал огонь, и чтобы на нём никогда не зажигалось иного огня. Когда же Надаб и Авиуд, сыновья первосвященника Аарона, принесли на Его алтарь обычный огонь, разгневался Господь и умертвил их перед алтарём (Лев 10, I). Из этого делаем вывод, что если душа хочет быть подходящим алтарём, не может в ней недоставать любви Божией, и что не должна смешивать эту любовь с другой.
8. Господь Бог не позволяет, чтобы с Ним пребывала какая-либо иная вещь. И действительно, читаем в первой Книге Царств, что когда филистимляне внесли Ковчег Завета в святилище, в котором стояла статуя их божества, то находили её каждое утро поваленной перед Ковчегом, и, в конце концов, разбитой на куски. Единственным желанием, которое дозволяет Бог в своём присутствии и которого хочет, есть желание совершенного хранения Закона Божьего и несения Креста Христова. Поэтому повелел некогда Бог, чтобы в Ковчег Завета, в котором находилась манна, не клали ничего, кроме книги Закона и жезла Моисеева, означающего крест (Втор 31, 26). Поэтому душа, которая со всею тщательностью старается хранить закон Божий и нести Крест Христов, действительно становится Ковчегом, вмещающим в себе истинную манну, то есть Бога, и это собственно потому, что старается совершенно беречь в себе исключительно закон и тот жезл.
Глава 6
Говорит о двух главных вредах, которые вожделения причиняют душе. Первый из них есть недопущение добра в душу, второй же это простое вреждение.
1. Для яснейшего и всестороннейшего понимания того, о чем шла речь, хорошо будет отметить, каким образом вожделения причиняют душе два наиважнейших вреда: первый состоит в том, что лишают ее духа Божьего, второй -в том, что вожделения терзают, мучают, затемняют, грязнят и ослабляют душу, в которой пребывают. Выражает это пророк Иеремия: Duo mala fecit populus meus: me dereliquerunt fontem aque vivae, et foderunt sibi cisternas,dissipates, quae сontinerе non valent aqu as; "Два зла содеял народ мой: Меня, источник воды живой оставили, и высекли себе цистерны разбитые, которые не могут удержать воды" (Иер 2, 13).
Это двоякое зло: лишение и также вред положительный, вытекают из каждого неупорядоченного акта желания.
Что до первого вреда, то ясно, что по мере того, как душа склоняется чувственно к какой-либо сотворённой вещи, разрастается в ней вожделение, и тем самым становится она менее пригодна к приятию Бога. Ибо, как говорят философы, о чём мы уже упоминали в разделе 4., две противоположности не могут пребывать в одном субъекте. А поскольку любовь Бога и любовь творения суть две противоположности, не могут, стало быть, разом пребывать в одной воле. Ибо, какое же уравнение твар-ного с Творцом, вещей чувственных с духовными, видимых с невидимыми, преходящих с вечными, пищи небесной, тонкой, духовной с пищей чисто чувственной, обнажения Христова с прилеплением к вещам земным?
2. Как в природе невозможно ввести новой формы, не устранивши сначала противостоящей ей формы предыдущей, - ибо пока та первая остаётся, она не допустит другой, - так точно, до тех пор, пока душа будет подвержена духу чувственности, не наполнит её дух чистой надприродности. К этой истине относятся слова Спасителя Божьего в Евангелии св. Матфея: Non est bonum sumere panem filorum, et mittere canibus: "Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам" и далее:
Notite sanctum darе canibus;
"Не давайте святыни псам" (Мтф 15, 26; 7, 6). Называет тут Спаситель Божий сынами Божьими тех, которые , избавляясь от вожделений к сотворённому, тем самым приуготовляются к приятию Духа Божьего. Тех же, что кормят свои вожделения тварными вещами, приравнивает к псам, так как только сынам дано есть со своим Отцом за столом из единой мисы, т.е. питаться Его духом, а псам - крошками, падающими со стола.
3. Все творения суть только крошки, которые упали со стола Божьего. Правильно значит названы псами те, кто насыщаются творениями, лишаясь тем самым хлеба cыновьего. Такие души не хотят подняться от питания крошками творения к столу Духа не сотворённого, Отца их. И бродят такие души, как псы, всегда охотясь за добычей, ибо крошки служат скорее для поднятия аппетита, нежели для утоления голода. Говорит об этом царьДавид: Famem patientur ut сanes еt circuibunt civitatem. Si vero non fuerint safurati еt murmurabunt; "Будут голодать, как псы, и будут кружить вокруг города, и если не насытятся, будут ворчать" (Пс 58, 15). Поэтому каждый, кто идёт за желанием, всегда недоволен и огорчён, как голодный человек, ибо что же общего у голода, вызванного творением, с тем полным насыщением, какое даёт дух Божий? Но не может наполнить души то изобилие несотворённое, пока не освободится она от голода, вызванного желаниями, и это потому, что как мы уже говорили, две противоположности не могут пребывать в одном субъекте, а голод и сытость суть противоположности.
4. Из того, что мы уже рассказали, видно, что Бог делает больше, когда очищает душу от этих противоречий, нежели сделал тогда, когда сотворил её из ничего. Ибо те противоречия чувств и разноречивых желаний сильнее сопротивляются Богу, чем само ничто, которое по меньшей мере не ставит препятствий. Думаю, что достаточно уж того, что мы рассказали о первом вреде, который причиняет душе вожделение. Заключается он главным образом в том, что создается сопротивление духу Божьему, как мы тут уже пространно о сём говорили.
5. Поговорим теперь о другом следствии, какое вожделения вызывают в душе. Проявляется оно разнородно, так как вожделения душу удручают, мучают, затемняют, грязнят и ослабляют. Об этих пяти проявлениях поговорим последовательно.
6. Понятно, что вожделения удручают и утруждают душу. Суть они, как непослушные и назойливые дети, которые непрерывно просят у матери то того, то иного, и никогда им не довольно. Сколько ж намучается и натрудится человек, жадно ища сокровищ. Так точно страдает и трудится душа в добывании того, чего домогаются от неё её желания. И хотя в конце концов и добывает желаемое, страдает, однако, и дальше, не найдя успокоения. Потому что накапливает в "разбитых цистернах, которые не могут удержать воды" для гашения пламени желания. Сюда относятся слова Исайи пророка: Lassus adhuc sitit et anima eius vacua est; "Вот он томится, и душа его жаждет" (Ис 29. 8); это значит, что вожделение его остаётся неупокоенным. Страдает и трудится душа, отданная желаниям, так как разъедает её желание, как горячка ест человека хворого, который не почувствует себя лучше, покуда не отступит она. Верно ведь высказался Иов: Cum satiatus fuerit, aretabitur, aestuabit, et omnis dolor irruet super eum;
"В сытости будет стиснут, и будет страдать от зноя, и всякая болесть набросится на него" (Иов 20, 225. Это значит, что когда душа утолит свои желания, будет ещё больше стиснута и отягощена; возрастёт в ней жар желания, и так спадёт на неё всякая болесть.
Страждет и труждается душа, угождающая своим желаниям, поскольку ранена ими, взволнована и неспокойна, как вода на ветру, и не позволяют ей они успокоиться ни на каком месте и ни в какой вещи. О такой душе говорит Исайя:
Cor impii quasi mare fervens; "Сердце злого, как море бурное" (Иc. 57, 20). Поистине несчастлив человек, если не обуздает желаний.
Страждет и труждается душа, жаждущая успокоить свои вожделения, потому что подобна она голодному человеку, отворяющему уста, чтобы насытиться воздухом, и тогда ощущает ещё большее алкание, ибо это не его пища. Выражает то пророк Иеремия, когда говорит: In desiderio animae attraxit ventum amoris sui;
"В алкании души своей притянула ветер любви своей" (2, 24), значит сие, что в алкании своего вожделения притянула к себе ветер своих склонностей И далее, давая понять тот жар, который чувствует душа, и желая прожив него предостеречь, говорит: Prohibe pedem tuum a nuditate et guttur tuum a siti;
"Удерживай ногу твою, то есть мысль, от наготы, а горло твоё от жажды" (Иер 2, 25), или волю твою от утоления желаний, ибо рождает оно ещё большую жажду. Как разбалованный человек, если во дни надежд сталкивается с разочарованием, страждет и трудится, так равно и душа страждет и трудится утолением своих желаний, так как они сотворяют в ней только ещё большие пустоту и голод. Желания бо, как повсеместно говорят о том, подобны огню, который возрастает, когда подбрасывают в него дров, когда же поглотит их, неизбежно гаснет.
7. Конечно, вожделение ещё хуже огня. Огонь бо уменьшается, когда кончаются дрова. Вожделение же, когда в ком-либо разгорится, не только что не уменьшается в отсутствие своего предмета, но возрастает, и, вместо того, чтобы погаснуть, как огонь, который ослабевает в отсутствии топлива, ослабляет и мучает душу, ибо возрос её голод и сократилась пища. Выражает то пророк Исайя в следующих словах: Declinabit ad dexteram, et esuret: et comedet ad sinistram et non saturabitur;"Ступят вправо и будут алкать, и есть будут слева и не наедятся" (Ис. 9. 20). Верно ведь, что тех. которые не умертвляют своих желаний и сходят с правого пути, терзает голод по сладкому Божьему Духу, принадлежащему тем, которые суть по правую руку Божию, но этим не уделяемому. Верно также, что когда побегут на левую сторону, чтобы насытить свои вожделения какими-нибудь творениями, не утолят голода. Ибо оставили Того, кто единственный может дать насыщение, и кормятся тем, что вызывает еще больший голод. Ясно, стало быть, пожалуй, что вожделения мучают и утруждают душу.
Глава 7
Говорит о том, как вожделения мучают душу. В подтверждение приводит сравнения и доводы из св. Писания.
1. Другой род позитивного в р ед а , который причиняется душе вожделенияии состоит в том, что её терзают и мучают. Подобна тогда душа невольнику, закованному в кандалы, и не отдыхает, пока не освободится от оков. Выражает то царь Давид: Funes peccatorum circumplexi sunt me. Это означает: "Узы моих грехов стиснули меня отовсюду" (Пс 118, 61).
Какие же мучения и терзания терпит нагой, лежащий на терниях и колючках! Такие терзания и мучения проходит душа, полагаясь на свои вожделения. Они, потому что, как терния, ранят ее, калечат и доставляют боль непереносимую. Говорит о том также царь Давид: Circumdederunt me sicut apes, et exarserunt sicut ignis in spinis. Это значит: "Окружили меня, словно пчёлы, жаля меня, и распалилися против меня, словно огонь в терниях" (Пс. 117, 12). Ибо в терниях вожделений возрастает огонь тесноты и мучения. И как пахарь мучает и терзает вола, запряжённого в плуг, в расчёте на ожидаемый урожай, так вожделение терзает душу жаждущую, добиваясь того, чего ищет. Это видно на примере Далилы. Желание узнать секрет силы Самсоновой так её мучило и трудило, что она ослабела смертельно :Deficit anima eius, et ad mortem usque lassata est (Суд. 16, 16).
2. Чем сильнее вожделение, тем больше мучает оно душу. Чем больше стало быть желание, тем больше мучение, и тем больше мучений, чем больше желаний пленяют душу. И ещё в этой жизни изведает такая душа то, что в Книге Откровения говорится о Вавилоне: Qantum glorificavit se, et delicis fuit, tantum date illi tormentum, et luctum. Или: "Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей" (Откр 18, 75). Как человек, который попал в руки неприятелей, будет сносить мучения и страдания, так точно терпит душа, позволяющая желаниям овладеть собой.
Отображение сего имеем в Книге Судей, в судьбах Самсона. Когда сей могучий свободный муж и судия Израиля попал во власть своих недругов, те поубавили силы его, выкололи ему глаза, и заставили вращать тяжкие жернова, при этом его еще мучили и терзали (Суд 16, 21). Таков скорбный удел души, в которой неприятели - вожделения живут и побеждают. Сначала они её ослабляют, потом ослепляют, потом терзают и мучают, потом привязывают к мельнице похоти вервями её собственных похотений.
3. Господь Бог, милосердуя к тем душам, которые с такими издержками и таким великим усилием стараются посредством творений утолить жажду и голод своих похотей, говорит им через Исаию пророка: Omnis sitientis venite ad aquas; et qui non habetis angentum, properate, emite, et comedite; venite, tmite absque argento vinum et lac. Quare appenditis argentum non in panibus, et laborem vestrum non in saturixtate? (Ис. 55, 1-2). Все, ощущающие жажду хотений, приходите к водам; все, у кого нет серебра собственной воли и хотений, поспешите. Купите у меня и ядите. Пойдите и купите мои вино и молоко (которые суть покой и сладость души) без серебра собственной воли, и не прилагая к тому платы трудом, какую платите за ваши похотения. Зачем даете серебро вашей воли за то, что не хлеб, иди Дух Божий, и труд упокоения своих вожделений за то, что не может их насытить? Идите слышащие ко мне, и будете пользоваться добром, которого ищете, и будет наслаждаться изобилием душа ваша.
4. Дойти до наслаждения равняется отказу от каких-либо удовольствований, обретаемых в вещах сотворённых. Ибо творения мучают, а Дух Божий оживляет. То-то призывает нас Спаситель Божий, говоря: Venite ad me omnes qui laboratis et operati estis, et ego recifiam vos, et invenitis requiem animabus vestris (Мт. 11, 28). Все, которые ещё умучены, огорчены и отягощены бременем ваших забот и желаний, вое приходите ко мне. Я вас освежу, и найдётся для душ ваших тот покой, которого лишили вас ваши желания. И тяжело их бремя, как говорит об этом Давид:
Sicut onus grave, gravate sunt super me; "Как бремя тяжкое отяготели на мне" (Пс 37, 5).
Глава 8
Говорит о том, как вожделения затемняют и ослепляют душу.
1. Третий вред, который причиняют душе желания, состоит в том, что они ее ослепляют и затемняют. Как мглы и дымы, носящиеся в воздухе, не дозволяют ясному солнечному лучу просветлить его, как зеркало, завешенное полотном не может отразить облика, или взбаламученная вода отразить лица, вглядывающегося в нее, так душа в ярме похотений помрачена в познании, и ни свет природного разума, ни проблески надприродной мудрости Божией, не могут ни проникнуть в неё, ни осветить её ясно. Верно, стало быть, говорит Давид: Comprehenderunt me iniquitates meae et non potui, ut...
"Постигли меня беззакония мои, так что видеть не могу" (Пс 39, 13).
2. Через то, что душа затемнена в аспекте познания, цепенеет она в сфере воли и притупляется в сфере памяти, и тогда вся её деятельность приходит в замешательство. Ибо воля и память зависят в своих движениях от познания, и когда, стало быть, последнее замутнено, то, вследствие этого, и они будут в таком же качестве. В этом ключе говорит Давид: Anima mea turbata est valde; "Душа моя сильно потрясена" (Пс 6, 4). Это одно и то же, что сказать: Расстроена душа моя в способностях своих. Ибо в таком состоянии ни разум не восприимчив к свету солнечному, ни воля не способна принять в себя Бога в чистой любви, так как зерцало завешенное не отражает лица смотрящего; ни тем более память, заслонённая мраками вожделений, не поддаётся проникновению в неё блеска образа Божьего, так, как вода мутная не может ясно отразить лица того, кто в неё смотрит.
З. Вожделения ослепляют и затемняют душу, так как они сами по себе слепы; поскольку они в себе не имеют никакого познания, разум является для них единственным проводником. Поэтому, всякий раз. как душа позволяет своему вожделению направлять себя, ослепляется, так как сама хорошо видя, велит вести себя слепому, и в результате получаем как бы двух слепцов. Тогда оправдывается то, о чём говорит наш Господь у св. Матфея: Si caecus caeco ductum praestet, ambo in foveam cadunt; "если слепой ведёт слепого, оба упадут в яму" (Мтф 15. 14).
Мало помогают глаза ночной бабочке, если вожделение красоты света несёт её ослеплённую в огонь. Можем, стало быть, сказать, что душа, питающаяся вожделениями подобна рыбе, ослеплённой светом, для которой он есть скорее темнота, так как не видит опасностей, уготованных ей рыбаками. Хорошо выражает это Давид, говоря: Super cecidid ignis, et non viderunt solem (Пс. 58, 9). Значит то, что спал на них огонь, палящий жаром своим и освещающий блеском. То же самое сотворяет похотение душе: распаляет похоть и ослепляет разум, так, что не может видеть своего света. Причина же ослепления такова, что когда становится пред взором иной свет, взор довольствуется им, - который становится преградой, - и не видит другого; подобно этому и вожделение, будучи так близко к душе, что есть собственно в ней, делает то, что душа задерживается только на этом светиле и питается им, и не может поэтому увидеть света своего разума, пока не отодвинет той ослепляющей препоны вожделения.
4. Поэтому достойна сожаления неосведомлённость некоторых, отягощающих себя чрезвычайными епитимьями и иными личными самовольными упражнениями, думающих, что этим они добьются соединения с Мудростью Божией. Однако не достигнут того никогда, если не будут настойчиво умертвлять свои похотения. И когда бы только половину своих усилий пустили на укрощение вожделений. дальше бы продвинулись в течение месяца, чем благодаря своим упражнениям в течение многих лет. Ибо, как и земля необработанная не даст урожаю, так и душа не продвинется вперёд без искоренения желаний. Необходимо, стало быть, понять, что без этой работы уничтожения желаний всякие усилия по продвижению к совершенству, в познании Бога и себя, будут только бросанием зерна в землю невспаханную. Не отпустят ведь души мрак и тупость, пока не будет погашен огонь желаний. Бо они словно катаракта или прах в оке, мешают ему, пока не будут извлечены.
5. Потому-то Давид, видя слепоту того рода душ, которые так здорово препятствуют себе в созерцании блеска правды, и на которых так сильно гневается Бог, говорит им: Priusquam intelligerent spinae vestrae rhamnum: sicut viventes, sic in ira absorbet eos (Пс.57, 10). Иными словами: «Прежде, нежели уразумеют ваши терния, то есть ваши вожделения, как живые, уничтожит их Бог во гневе своём.» Раньше бо, чем живущие в душе желания познают Бога, уничтожит их Он в сей или будущей жизни карою и страданием очищения. Говорит, что Бог уничтожит их в гневе, ибо то, что претерпевается в умертвлении вожделений, есть наказание за вред, который они причинили душе.
6. 0, если бы люди знали, каких сокровищ света Божьего лишает их та слепота, являющаяся следствием их чувственных склонностей и вожделений, и сколько зла и вреда выносят они ежедневно из-за того, что не умервщляют их. Поэтому не должно доверять ни быстрому разуму, ни дару, полученному от Бога, но помнить, что если живы чувственные склонности и вожделения, то будем впоследствии помрачены и ослеплены, и кончим тем, что будем впадать постепенно всякий раз во всё большее зло, Ибо кто же бы предположил, что такой мудрый человек, как Соломон, который получил от Бога столько добра, дойдёт до такой слепоты и слабости воли, что в старости будет ставить алтари идолам и возлагать на них жертвы? (I Цар. II, 4). Для этого достало низкой склонности, которую питал к женщинам, вместе с недостатком старания об умертвлении желаний и наслаждений своего сердца. Сам бо говорит в книге Экклезиаст, что ни в чём не отказал вожделениям своего сердца (Еккл. 2, 10).
И так отдался своим желаниям, что, хотя и правда то, что поначалу был воздержан, по мере того, как потрафлял им, они ослепили его, заслонили здоровый росток и загасили в нём наконец великий свет мудрости, данной ему чрез Бога, так что на старости лет он и Бога оставил.
7. И если необузданные желания до такого упадка довели человека, так хорошо знающего пропасть между злом и добром, то до чего же могут довести они нас, слабых? Ведь, как говорит Бог пророку Ионе о Ниневитянах, мы не различаем между правым и левым (Иона 4, II), потому что по причине слабости нашего знания на каждом шагу принимаем зло за добро, а добро за зло. И что же будет, если мрак природной слабости ещё усилит желания? Исполнится то, о чём говорит пророк Исайя: Palpavimus sicut caeci parietem et quasi absque oculis atrectavimus; impegimus meridie quasi in tenebris; "Осязаем, как слепые стену, и, как без глаз, ходим ощупью, спотыкаемся в поддень, как в сумерки" (Ис. 59, 10). Говорит здесь пророк о тех, что идут за своими желаниями. Ибо тот, кто ослеплён желанием, хотя бы и стал в блеске истины, будет видеть только то, что видел бы и в темноте.
Глава 9
Говорит о том, как вожделения грязнят душу, В подтверждение приводятся сравнения и доводы из Св. Писания
1. Четвёртый вред, который вожделения причиняют душе состоит в том, что они её грязнят и пятнают. Экклезиаст указывает на это в словах: Qiu tetigerti picem, inquinabitur ab ea; "Кто прикасается к смоле, тот очернится" (Сир. 13, 1). А кто-либо прикасается к смоле тогда, когда насыщает желания воли своей каким-нибудь творением. Замечательно здесь то, что Мудрец, приравнивает творения к смоле. Выходит, что разница между возвышенностью души и всем, что есть наилучшего в творениях, больше, чем между сверкающим бриллиантом или чистым золотом и смолой. И как золото или алмаз, в разогретом состоянии, будучи положены на смолу, пачкаются и грязнятся, ибо смола липнет к горячему, - так точно и душа, когда воспламенена вожделением к чему-либо тварному, жаром этого желания впитывает в себя нечистоту и грязь. Разница между душой и материальными твореньями также больше, чем между наичистейшей влагой и грязной лужей. И если чистая влага налитая в лужу, должна загрязниться, то так же и душа пачкается через привязанность к тварному, ибо становится подобна им. Наконец как наикрасивейший и наисовершенный облик можно обезобразить, пачкая его сажей, так точно и душа, будучи наикрасивейшим и наисовершенным образом Бога, уродуется и грязнится неупорядоченными желаниями.
2. Пророк Иеремия, оплакивая участь души, которой её неупорядоченные желания чинят мерзость и вред, подчёркивает сначала красоту души, а потом её загрязнённость, говоря: Candidiores sunt Nasaraei eius nive, nitidioris ebore antiquo, sapphiro pulchriores. Denigrata est super carbones facies torum et non sunt cogniti in plateis. "Власы её, т.е. души, белее снега, чище молока, румянее старой слоновой кости, красивее сапфира. Чернее угля облик их и не узнают их на улицах" (Пл.Иер 4, 7-8 ). Под волосами разумеются здесь аффекты и мысли души, которые упорядочены и направлены к тому, к чему Бог их направил, то есть к Нему самому, и потому они белее снега, чище молока, румянее слоновой кости и красивее сапфира. Под этими четырьмя вещами разумеется всякая красота и совершенство матерьяльных творений, над которыми возвышается душа и её органы чувств, представленные тут в образе волос. Ежели деятельность души будет неупорядоченной и направленной не к тому, чему предназначил её Бог, т.е. к наслаждению вещами сотворёнными, то, - как говорит Иеремия, - облик её будет чернее угля.
3. Всё это зло и опустошение души в ущерб её красоте творят неупорядоченные желания вещей мира сего. Если бы мы захотели тот отвратительный и грязный образ души, который могут сотворить вожделения, сопоставить с чем-либо иным - не нашли бы вещи столь же плюгавой и полной паразитов, трупного отвращения или иных нечистот и мерзостей, каких можно встретить в жизни сей или вообразить себе, до которой его можно было бы приравнять. Потому что, хотя и правда то, что даже неупорядоченная душа остаётся по своей природе столь же совершенной, какой сотворил её Бог, но однако, как существо разумное, в случае заблуждения она обезображена, омерзительна, грязна и затемнена всем тем злом, которое тут описано, и ешё сверх того. Потому что одного только необузданного желания, - хотя бы оно и не было грехом тяжким, - достаточно, как то объясним позднее, чтобы связать душу и сделать её такой грязной и отвратительной, что она уже никак не может соединиться с Богом, до тех пор, пока не очистится от того вожделения. И сколь же отвратительна может быть душа, которая во всех своих страстях и желаниях неукрощена и отдана им в качестве добычи? Как же далека она от Бога и Его чистоты!
4, Невозможно ни выразить в словах, ни объять разумом всех родов грязи, какие вносят в душу разные вожделения. Когда бы это можно было устроить, было бы поистине изумительно и достойно жалости увидеть, как каждое вожделение, смотря по его величине и большему или меньшему напряжению, ставит на душу пятна грязи и мерзости зараз. Ибо, как душа человека справедливого в едином только совершенстве, которое есть правота души, обретает неисчислимые, наибогатейшие дары и множество наипрекраснейших добродетелей, - и каждая отменна и полна привлекательности от соседства с величием и многообразием аффектов любви к Богу; так, напротив, душа неупорядоченная содержит в себе, от близости к вожделениям тварного, много всяческой нужды, грязи и нечистоты, которыми её безобразят упомянутые вожделения.
5. Эта разнородность вожделений ясно выражена у Иезекииля (8, 10-16), где описано, как Бог показал этому пророку нарисованных по окружности на внешних стенах святыни ползавших по земле гадов всех видов и всякую мерзость зверей нечистых. Тогда сказал Бог Иезекиилю: Поистине, видишь, сыне человеческий, что эти творят в темноте, каждый в сокрытии комнаты своей (1,2). И когда пророк по приказу Господа вошёл в святыню, то, как говорит, узрел там большие мерзости, а именно, женщин сидящих и плачущих над божком любви Адонисом. А когда по приказу Господа прошёл глубже, говорит, что увидел там ещё большие мерзости, т.е. двадцать пять старцев, повернувшихся спиною к святыне.
6. Различные те "гады и нечистые твари", нарисованные в первом приделе храма суть образ мыслей и понятий, которые ум обращает к низким вещам земным и ко всем тварям, которые отражаются в святыне души такими, каковы они есть, когда она занимает ими свой разум, являющийся как бы первым приделом души.
"Женщины" в глубине храма, плачущие в следующем приделе над Адонисом служат образом склонностей другой части души, т.е. воли. Склонности те некоторым образом плачут, вожделея того, до чего чувственно склоняется воля, то есть до тех самых гадов, нарисованных в разуме.
"Мужове", в действительности, которые находились в третьем приделе храма, суть представления и формы творений; прячет и стережёт их третья часть души, память. Формы те, как сказано, повёрнуты спиной к святыне, так как можно сказать, что когда душа тремя своими частями обращается целиком к какому-нибудь творению, то поворачивается спиной к святыне Бога, то есть к здравому разуму души, который не приносит в себе вещи сотворённой.
7. Для общего понимания этого прискорбного нестроения души в её вожделениях покамест достаточно того, что мы уже сказали. Бо, если бы мы захотели останавливаться последовательно сначала над той наименьшей мерзостью, которую причиняют различные несовершенства, потом над той, много большей, которую причиняют грехи обычные, и, наконец, над той наибольшей и полной мерзостью души, вызываемой грехами тяжкими, а также над всеми проявлениями и степенями этой тройной мерзости, то не окончили бы никогда. Даже ангельской мысли не достало бы, чтобы всё это объять. Хочу здесь единственно подчеркнуть, согласно с моей предпосылкой, что всякие вожделения, хотя бы и связанные с наименьшим несовершенством, пачкают и грязнят душу.
Глава 10
Говорящая о том, каким способом вожделения охлаждают и ослабляют душу в добродетелях.
1.Пятый вред, который причиняют душе вожделения, заключается в том, что они охлаждают и ослабляют душу, чтобы не имела силы для продвижения в добродетели и для стойкости в ней. Уже тем, что сила вожделения рассеяна на множестве предметов, ослабляется она, в сравнении с тем, когда бы она была полностью направлена на один предает; и чем больше тех вещей, на которые она направлена, тем меньше её напряжение относительно каждого отдельного предмета, ибо, как говорят философы, сконцентрированная сила больше, нежели рассеянная. Стало быть, ясно, что если склонность воли направляется на иной предмет, помимо добродетели, то в отношении добродетели воля становится слабее. Стало быть, душа, воля которой разбросана на разные мелочи, подобна воде, которая, разлившись широко, стала так мелка, что немного в ней пользы. По этой, верно, причине патриарх Иаков приравнял своего сына Рувима к разлившейся воде, ибо, совершая правильный поступок, дал выход алканиям своим. Потому и оказал ему Иаков: "Разольёшься, как вода:
не расти!" (БЫТ.49, 4). Это означает: поскольку разольёшься в алканиях, как вода, не возрастёшь в добродетели. И, как горячая вода легко остывает в открытой посуде, и не закупоренные благовония легко улетучиваются и теряют силу запаха, так и душа, если не будет собрана в едином желании Бога, утратит жар и силу добродетели. Это хорошо понимал Давид, когда говорил Богу: Fortitudinem meam ad te custodiam; "Силу мою у Тебя полагаю" (Пс. 58, 10), то есть: собрание сил моих желаний только для Тебя.
2. Вожделения, ослабляющие силы души, суть, бо, для неё, как дикие побеги и отпрыски вокруг древа, высасывающие его соки и уменьшающие силу плодоношения. К таким-то душам и относятся слова Спасителя: Vae pregnantibus et nutrientibus in illis diebus; "Горе беременным и кормящим в те дни" (Мтф. 24, 19). Слова эти относятся к вожделениям, которые, когда неукрощены, постоянно возрастают, ослабляя силы души и причиняя ей вред, как дикая отрасль дереву. Поэтому ободряет нас наш Господь, говоря: "Да будут препоясаны чресла ваши" (Лк. 12, 35), означающие здесь желания. Оттого что желания подобны пиявкам, постоянно высасывающим кровь из жил, Екклезиаст так и называет их, когда говорит: "Дочерьми у них пиявки, -разумей, вожделения, - все время повторяют: давай, давай!" (Пртч. 30, 15).
З. Стало быть ясно, что вожделения не только не приносят никакого добра душе, но лишают её и того, которым уже обладает. И если их душа не умертвит, не упокоит, то она сделают с ней то же самое, что делает юный змеёныш своей матери, о котором известно, что вырастает в её лоне, пожирает её и убивает, питаясь засчёт неё. Неумертвлённые желания далее так взрастают, что убивают душу в том, что касается Бытия Божьего, и всё потому, что она их не усмирила изначально, и теперь только они в ней живут. Потому просит Экклезиаст: Aufer ame, Domine, ventris concupiscentias; «0тдали от меня, Господи, похоти живота" (23, 6).
4. Хоть бы даже и не выросли до такой степени, всё равно печальный вид являет собой бедная душа, подчинённая живущим в ней вожделениям. Несчастлива сама в себе, неприятна ближним, ленива и тяжела на подьём в делах Божиих. Потому что никакое страдание не препятствует так больному в движении, и не отбирает так аппетита, как желания тварных вещей делает душу тяжёлой и неохотной в исполнении добродетели. Именно эти не умервщлённые, не обращённые к Богу желания и склонности чувственные являются обычно причиной, по которой столь многие души вялы и небрежны в следовании добродетели.
Глава 11
Уведомляющая, что душа, чтобы смочь дойти до единения с Богом, должна непременно избыть вое, даже наименьшие желания.
1. Читатель, наверное, давно уже хочет спросить, должно ли достижению этой высокой степени совершенства обязательно предшествовать полное умервщление всех желаний, больших и малых, и не достаточно ли обуздать только важнейшие желания, минуя иные, малозначительные. Потому что представляется вещью
жёсткой и трудной для души дойти до такой чистоты и опрощения, чтобы не иметь ни вожделений, ни склонности чувственной ни к какой вещи.
2. Поэтому отвечу на это вопрошание. Во-первых нужно заметить, что не все желания одинаково вредоносны, и не в одинаковой мере занимают душу. Ибо естественные желания (имеются в виду такие, в которых воля разумная не получает удела ни в начале, ни в конце) несильно либо совсем никак не препятствуют душе в единении, если только они были первыми побуждениями, и душа на них не давала согласия. Потому что полностью изжить такие желания в этой жизни невозможно. Они также не вредят до такой степени, чтобы вследствие их присутствия душа не могла дойти до единения, - хотя бы, как мы уже говорили, они и не были полностью уничтожены, потому что натура может их иметь, и, в то же время, душа в своей высшей разумной части будет от них свободна. Не раз ведь случается так, что душа, будучи в высоком молитвенном единении и упокоении способностей воли, несмотря на то, что имеет эти побуждения в части чувственной, не ощущает их, однако, в высших способностях души, которые погружены в молитву.
Напротив, от всех желаний добровольных, сопряжённых, равно, как со смертными грехами, то есть наибольшими, так и с грехами обыденными, и, стало быть, наименьшими, или действительно сопряжённых только с несовершенствами , и, стало быть наименьших, - ото всех них, хотя бы и наименьших, должна душа освободиться, чтобы могла дойти до полного единения с Богом. Дело, несомненно, обстоит так потому, что состояние единения с Богом покоится на таком полном преображении души в воле Божией, чтобы в ней не оставалось ничего, противного воле Божией, или чтобы во всех и в каждом побуждении водя её была бы волей Бога.
З. Потому мы также говорим, что в этом состоянии присутствует единая двоица воли, то есть воля Бога, которая есть также воля души. Таким образом, когда бы душа хотела чего-либо несовершенного, чего не хочет Бог, не было бы единой с Богом воли, так как душа хотела бы того, чего Бог не хочет, Ясно, стало быть, что душа, желающая прийти к совершенному единению с Богом посредством любви и воли, должна прежде всего избыть всякое, хотя бы и наименьшее собственное воление. Это означает, что она не должна свободно и сознательно соглашаться на несовершенство, но - иметь силу и свободу отречься от него в тот же миг, как только заметит его. Говорится: сознательно , так как без внимания и узнавания, или недобровольно, можно впасть только в несовершенства, грехи повседневные и желания естественные, о которых мы говорили. Ибо о таких грехах, не полностью добровольных, а невольных, написано, что "справедливый семь раз на дню падает и вновь поднимается" (Пртч 24, 16). Но, когда речь заходит о желаниях добровольных, которые суть сознательные повседневные грехи, хотя бы и наименьшие, достаточно одного, которого не преодолеешь, чтобы воспрепятствовать душе в единении.
Говорится: "Если душа не умертвит самой злой привычки", ибо отдельные действия различных желаний не причиняют столько зла, если обуздана привычка. Нужно, однако, стремиться к обузданию и этих действий, так как они происходят от привычки к несовершенству. Такие привычки , происходя от добровольных несовершенств, которые душа никогда не преодолевает, являются препятствием не только в единении с Богом, но и в самом продвижении к совершенству.
4. Такие несовершенства, связанные с дурными привычками, как, например: многоречивость, незначительная привязанность к какой-нибудь вещи, которую никогда не старался преодолеть;привязанности к вещам, людям, одежде, книгам, местообитанию, пище, и также другие привычки и склонности в пользовании вещами, в утолении любопытства, услаждении слуха и тому подобные.
Каждое из этих несовершенств, к которым душа прилипла и привыкла, больше препятствуют ей в продвижении и добродетели, чем если бы она ежедневно попадала во многие несовершенства и грехи повседневные, которые, однако, не происходили бы от привыкания или укоренённого злого навыка. Так как отдельные падения не вредят душе так, как добровольное "прикипание" к какой-либо вещи. Отсюда, всё то время, пока душа будет им подвержена, потеряно для усовершенствования в добродетели, хотя бы несовершенство её и было нименьшим. Ибо ведь всё равно, будет ли птица привязана тонкой ниткой или грубой, и та и другая сдерживает её; пока не порвёт одной или другой, не сможет взлететь свободно. Правда, тонкую нить легче порвать. Но, хоть бы и легко было, покуда не порвёт, не взлетит. Так же и с душой, льнущей к какой-либо вещи, - хоть бы и была весьма богата добродетелями, не дойдет, однако, до свободы единения с Богом.
Ибо с вожделением и прилеплением души дело обстоит так же, как с рыбкой прилипалой и кораблём, о которых рассказывают, что хотя и мала рыбка, но ежели прилепится к кораблю, так его сковывает, что не может ни плыть, ни в порт прибыть. Как же бывает грустно иной раз видеть душу, подобную богато нагруженному кораблю, полную богатства богоугодных дел, духовных упражнений, добродетелей и милостей, дарованных богом, которая, однако, не имеет мужества избавиться от какого-либо пристрастия или склонности чувственной, или привязанности ( ибо всё это - одно), не продвигается вперёд и не добирается до порта совершенства. А ведь не хватает ей только одного сильного рывка вверх, чтобы порвать ту нить привязанности и освободиться от прилипалы вожделения.
5. Достойно сожаления то, что души перестают стремиться к столь великому добру. Ибо, хотя Бог уже помог им порвать другие, более крепкие узы грехов и праздности, они не хотят всё же оторваться от той мелочи, столь слабой, как нитка или волос, и относительно которой желание Бога - в том, чтобы её оставили добровольно, ради Его любви. Вдобавок ко злу тех привязанностей, они не только не продвигаются вперёд, но отступают и теряют то, что уже превзошли, и чего добились с великим трудом и за долгое время. Так как верно есть то, что на сей дороге, ежели не поступаешь, то тем самым уже отступаешь; если не взыскуешь - теряешь. Именно это хотел дать понять наш Спаситель, когда говорил: "Кто не со мной, тот против меня, и кто не собирает со мной, расточает" (Мтф 12, 30).
Кто не заботится о том, чтобы исправить незначительно повреждённый сосуд, доводит до того, что вытечет из него вея жидкость. Указывает на то Экклезиаст, говоря: "Кто пренебрегает мелочами, постепенно рухнет" (Сир 19, 1), ибо как говорит он же: "От одной искорки разгорается огонь" (там же, 11, 32). Одно несовершенство тут же тянет за собой и другие. Поэтому действительно невозможно встретить души, которая бы, потакая себе в преодолении одного вожделения, не имела бы множества иных, вытекающих из той самой слабости и несовершенства, которые оказала в преодолении того вожделения. И так происходит всегда. Многих уже знаю особ, которым Бог даровал милость продвижения в великом отречении и вольности, которые, однако, из-за мелких привязанностей под прикрытием какого-нибудь добра, товарищества или приязни, лишились духа и вкуса Божьего, святой уединённости, радости и увлечённости в упражнениях духовных, и в конце дошли до утраты всего. И всё это случилось оттого, что не обуздали сразу, в начатках, того вкуса и желания чувственного, не укрылись в уединении для Бога.
6. Чтобы дойти до цели по этой дороге, нужно всегда двигаться вперёд; нужно прогрессировать, избавляясь от вожделений, и никогда их не поддерживать. Ежели не избавитесь ото всего, не дойдёте до цели. Ибо, как дерево не претворится в огонь, если не достанет хотя бы одного градуса тепла, так и душа не претворится в Бога по причине хотя бы единственного несовершенства, меньшего даже, чем добровольное влечение. Потому что, как то ещё позже увидим, говоря о ночи веры, у души только одна воля. Если, стадо быть, воля эта чем-то занята и поглощена, то не будет уже такой свободной уединённой и чистой, как это требуется для сего божеского преображения.
7. В подтверждение этого имеем случай из книги Судей, о котором рассказано, яко пришёл ангел к сынам Израилевым и сказал им, что по причине того, что не уничтожили они своих врагов, но побратались с некоторыми из них, оставляет их Господь посреди неприятелей, чтобы были причиной их упадка и погибели (Суд 2, 1-3). Правильно, стало быть, поступает Бог с некоторыми душами таким образом. Ибо вытащил их из мира, усмирил гигантов, то есть их грехи; уничтожил множество их неприятелей, то есть превратностей, которые имели в миру; и всё это для того, чтобы с большей свободой вошли в эту обетованную землю божеского единения. Они, однако, в дальнейшем завели приятельство и братание с карлами несовершенства, не желая их побороть; поэтому наш разгневанный Бог допускает, чтобы через те вожделения впадали от злого в ещё горшее.
8. Так же и в Книге Иисуса Навина имеем отображение того , о чём тут говорится. Именно, при завоевании Земли Обетованной, когда сказал Бог Иисусу, чтобы в городе Иерихоне так всё уничтожил, что ничего живого в нём не осталось бы: от мужа до невесты, от дитяти до старца, чтобы убил всех животных и уничтожил все трофеи, чтобы из них ничего бы не бралось и не возжелалось (Иис б, 21). Из этого легко можем понять, что для того, чтобы достичь единения с Богом, должно умереть всё, что живёт в душе - велико оно или мало, много его или мало - но душа должна остаться безо всех тех вещей, и так от них оторвана, как если бы они вовсе для неё не существовали, а она - для них.
Указывает на это высказывание св. Павла в послании к Коринфянам: "Я вам сказываю, братия: время уже коротко, так что имеющие жён должны быть, как неимеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся: и покупающие, как не приобретающие, и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся: ибо проходит образ мира сего» (I Кор 7, 29 - 31). Это нам говорит Апостол, научая, каково должно быть отречение души ото всех вещей, чтобы смогла она дойти до Бога.
Глава 12
Дающий ответ на другое вопрошание: каких вожделений достаточно, чтобы причинить душе упомянутые выше ущербу.
1. Могли бы мы долго задержаться на предмете ночи чувств , так как многое можно рассказать о вредах, - не только тех, о которых уже упомянули, но и о многих других, которые причиняют похоти. Но и того. что мы уже рассказали, достаточно , в отнесении к нашему вопрошанию. Растолковали, бо, уже, отчего умертвление желаний называется ночью чувств , и что обязательно нужно войти в ту ночь, чтобы приблизиться к Богу. За сим мы начнём говорить о способе вхождения в ту ночь, чтобы закончить первую часть выдвижением тех вероятных сомнений, которые может иметь читатель относительно рассказанного нами.
2. И вот первое из них: всякое ли желание может произвести и вызвать в душе уже упомянутое двойное зло, а именно: негативное , или уменьшение подаваемой душе милости Божией, и позитивное, или причиняющее душе пять уже упомянутых основных ущербов.
Другое сомнение, является ли каждое из тех желаний, хотя бы наименьшее и неважно какого рода, достаточным, чтобы причинить все те пять вредов разом, или же одни из них причиняют только определённые ущербы, другие же - иные, или, напр., одни мучают, другие удручают, ещё иные затемняют, и т.д.?
3. Отвечая на первое сомнение, отметим, что со стороны негативной, то есть убавления присутствия Бога в душе, только желание добровольные, и то в материи греха тяжкого, способны то справить, и чинят это в действительности и целиком; ибо в сей жизни убавляют они душе милости, а в грядущей - славы, или сопричастности Богу.
Что до другого сомнения, то каждое из тех вожделений, - будь они из сферы греха тяжкого или повседневного, или только сферы несовершенства достаточно, чтобы причинить душе все те ущербы "позитивные", взятые разом. Вожделения те, хотя под строгим взглядом являются негативными, мы называем здесь "позитивными", поскольку они касаются обращения души к вещам тварным, тогда как убавляющие касаются отвращения её от Бога. Разница только в том, что вожделения из сферы греха тяжкого причиняют душе полную слепоту, умученье, нечистоту, слабость, и т.д. Напротив, иные, из сферы греха повседневного или несовершенства, не причиняют тех ущербов целиком и в наибольшей степени, так как не убавляют душе Милости, - а только это отдало бы душу их власти; ибо жизнью им - смерть души. Вожделения эти причиняют, однако, душе частичные ущербы, соответственно степени уменьшения милости, которую вызывают: по мере того, как вожделения препятствуют милости, усиливая терзания, ослепление и всякую нечистоту.
4. Нужно, однако, отметить, что хотя каждое из тех вожделений причиняет те ущербы, которые называем "позитивными", однако, одно вызывает их непосредственно и в значительной степени, другие же вытекают из них, как из причин.
И так, хотя и правда, что чувственные вожделения причиняют все эти виды зла, однако по существу они прежде всего грязнят душу и тело.
Хотя похоть равным образом причиняет всё то зло, главным образом и непосредственно она становится причиной мучений.
Хотя праздность равным образом тянет за собой всё это зло, но главным образом и непосредственно вызывает затемнение и слепоту души.
Наконец, хотя неумеренность в еде так же в общем тянет за собою всё то зло, однако прежде всего вызывает охлаждение в добродетели. То же самое и с другими вожделениями.
5. Потому же каждый добровольный акт вожделения вызывает в душе все эти следствия разом, поскольку становится попросту препятствием ко всем актам добродетели, рождающим в душе противоположные следствия. Ибо, как каждый акт добродетели вызывает в душе и рождает сразу сладость, мир, радость, ясность, чистоту и силу, так равно каждое необузданное желание вызывает: огорчение, утруждение, мучение, слепоту и слабость. Все добродетели вырастают в душе через упражнение в одной из них; равно, все пороки усиливаются в душе, как последствие приобретения одного. По правде невозможно этого заметить во время удовлетворения желания, так как его вкус не дозволяет этого в сей момент, но раньше или позже его губительные следствия легко замечаются. Это можно лучше уразуметь по аналогии с написанным в Апокалипсисе: Вот ангел приказал св. Иоанну съесть книгу; во рту его имела она вкус сладкий, а во внутренностях его была горька (Ап. 10, 9). Вожделение, когда его утоляют, сладко и кажется чем-то добрым, позже, однако, ощущаются его последствия, полные горечи. Лучше всего знает об этом тот, кто позволяет вожделениям уносить себя. Знаю, однако, что остаются таковые и дальше столь ослеплены и обесчувствлены, что не замечают сей горечи. Так как, не приближаясь к Богу, не видят и препятствий на пути к Нему.
Не занимаюсь теперь желаниями естественными, невольными, или иными соблазнами, на которые душа не соизволяла. Такие бо желания не причиняют душе никакого длящегося вреда. Хотя бы даже особа, которые их претерпевает, судила о них, из-за страсти и замешательства, которые они ей причиняют, что они пятнают и
ослепляют, - однако, не так; напротив, производят они в ней следствия противоположные, ибо тем самым, что борется с ними, обретает мужество, чистоту, свет, утешение и многое иное добро. Потому Господь наш и сказал святому Павлу: "Сила Моя совершается в немощи" (2 Кор. 12, 9).
Только добровольные похотения причиняют душе все те ущербы и сверх этого ещё множество иных. Потому-то наиважнейшей заботой духовных наставников является искоренение у своих учеников каждого вожделения, стараясь освободить их от того, что желали, чтобы уволить их от столь большой нищеты духовной.
Глава 13
Говорит о способе соблюдения души, чтобы могла войти в ту "ночь чувств".
1. Надлежит теперь дать некоторые предостережения ради научения и для облегчения вхождения в сказанную "ночь чувств". Во-первых, нужно знать, что душа обычно входит в ту ночь чувств двояким образом: активным и пассивным.
Активный составляет то, что душа может сделать и действительно делает, чтобы войти в ту ночь, и об этом будем говорить в приведенных ниже предостережениях.
В пассивном же способе душа не делает ничего, оставаясь пассивной, - только Бог совершает в ней свои действия. Этот способ мы объясним в четвертой книге, когда будем говорить о начинающих. Там же, по милости Божией, предложим больше предостережений для начинающих, соответственно большому числу несовершенств, которым обычно подпадают на той дороге, - здесь же не будем на этом слишком задерживаться. И даже не было бы желательно много говорить о них на том месте, где занимаемся единственно причинами, по которым эта дорога зовётся ночью , а также тем, какова она и каковы части её.
Поскольку, однако, памятование хотя бы и некоторых средств предосторожности и предостережений для упражнений в сей ночи желаний сделало бы эту науку слишком поверхностной и мало полезной, хотим преподать здесь по меньшей мере короткий способ. То же самое сделаем в конце каждой из тех двух частей или причин этой ночи, которые будем обсуждать с помощью Божьей.
2. Приведенные ниже предостережения в деле побеждения вожделений хотя суть кратки и немногочисленны, почитаем их, однако, за способные помочь и эффективные в той мере, в какой суть кратки. И кто, стало быть, искренне захочет ими воспользоваться, не будет нуждаться ни в каких иных, ибо в сих найдёт всё.
З. Во первых: необходимо иметь постоянное устремление к наследованию во всём Христу, стараясь уподобить жизнь свою Его жизни, над которой часто нужно размышлять, чтобы уметь ей следовать и блюсти во всех обстоятельствах так, как он бы Себя соблюл.
4. Во вторых: чтобы тем лучше исполнить первое намерение, надлежит отбросить всякие стремления, которые навязываются чувством, насколько несоразмерны они чести и хвале Божией; избавиться и обнажиться от них нужно ради любви Иисуса Христа, который в сей жизни не хотел и не имел иного стремления, кроме исполнения воли своего Отца, и это называл своим хлебом (Ин. 4, 34).
И так, напр.; когда появляется возможность слышания чего-то приятного, что не имеет целью службу и восхваление Бога, нужно отречься склонности к сему, и не слушать; когда можно увидеть, что-либо приятное, что не относится к Богу, не нужно ни желать этого, ни смотреть на то; точно так же надо поступать в том, что касается речи и других вещей. И все чувства надо так умерщвлять очевидно, по мере сил. Если же нельзя чего-то избежать, то довольно того, что нет в сём пристрастия, хотя бы соответствующие впечатления и ощущались.
Пусть душа старается таким способом иметь чувства умерщвлены, лишены каких-либо пристрастий, погружены как бы в темноту. При таком прилежании, за короткое время много продвинется.
5. Для умерщвления и успокоения четырёх страстей естественных, как то: радость, надежда, страх и боль, из согласования и упокоения которых вытекают вышепомянутые и всякие иные полезности, надлежит применить совершенно достаточное средство, которое подам. Будет то источником множества добродетелей и заслуг.
6. Старайся всегда склоняться:
не к легчайшему, а к труднейшему;
не к приятному, а к неприятному;
не к тому, что вкусно, а к тому, что невкусно;
не к тому, что даёт отдохновение, а к тому, что требует труда;
не к тому, что утешает, а к тому, что не есть утешение;
не к тому, что побольше, а к тому, что поменьше: не к тому, что возвышенно и ценно, но к тому, что низко и презираемо;
не к тому, чтобы жаждать чего-либо, но к тому, чтобы не хотеть ничего, не искать того, что получше среди вещей тварных, но - того, что похуже.
Желай из любви ко Христу дойти до полного обнажения, убожества и отречения ото всего, что есть на свете.
7. Усилия эти нужно предпринимать всем сердцем и с покорностью воли. Ибо если сердце приступит к ним, исполняя старательно и проворно, вскоре найдёт в них великую роскошь и утешение.
8. Достаточно правильно исполнять то, о чём мы сказали, чтобы войти в ночь чувств . Для большей пользы дадим ещё один способ тренировки, который научит нас, как умерщвлять похоть тела, похоть очей, и гордыню; именно о них говорит св. Иоанн, что господствуют в мире (1 Ин. 2, 16) и из них вырастают все иные похоти.
9. Во-первых, стараться подчиниться в поступках и желать, чтобы другие нас подчиняли себе (и это - против похотей тела.
Во-вторых: подчиняться в словах, и желать, чтобы другие нас здесь подчиняли (и это против похоти очей).
В третьих: подчиняться в мыслях и желать, чтобы другие так о нас думали (и это против надменности и спеси),
10. В завершение этих предостережений и указаний остаётся
добавить здесь те стихи, что написали в "Дороге на Гору" (под рисунком "Горы совершенства", нарисованной Святым), образ которой помещён на титуле этой книги. В стихах тех заключена наука, как взойти на вершину горы, то есть к высокому единению с Богом. И хотя речь там идёт, главным образом, о вещах чисто духовных и внутренних, частично, однако, трактуют они и о духе несовершенства в том, что чувственно и внешне. Это видно от двух дорог по обеим сторонам тропинки совершенства. Стало быть, нужно их применять здесь к тому, что относится к части чувственной. В другой же части той ночи будет она относиться к части душевной.
11. Стихи суть следующие:
- Чтобы дойти до вкушенья всего, не хоти вкушать ничего ни в чём,
- Чтобы дойти до имения всякого, не хоти иметь ничего ни в чём.
- Чтобы дойти до того, чтобы всем быть, не хоти быть никем и нигде.
- Чтобы дойти до познанья всего, не хоти узнавать ничего ни в чем.
- Чтобы дойти до того, к чему не имеешь пристрастия, должен идти через то, к чему не имеешь пристрастия.
- Чтобы дойти до того, чего не узнаешь, должен идти чрез то, чего не познаешь.
- Чтобы дойти до того, чего не имеешь, должен идти чрез то, чего не имеешь.
- Чтобы дойти до того, что ты не есть, должен идти через то, что ты не есть.
СПОСОБ НЕ ВЫСТАВЛЕНИЯ ПРЕПЯТСТВИЙ НИЧЕМУ
12. - Когда задержишься на чем-либо, перестаёшь стремиться ко всему.
- Ибо, чтобы дойти целиком до всего, должен запрячь себя целиком во всё.
- А когда дойдёшь до владения всем, должен им владеть, не хотя ничего.
- Так как если хочешь иметь что-либо во всём, не имеешь в Боге твоего чистого имения.
13. В таком обнажении дух найдёт свои покой и отдохновение.
Поскольку не гонится ни за чем, ничто не будет его терзать по дороге ввысь, и ничто не потянет его долу, ибо будет в самом сердце своей кротости. А как только чего возжелает, уже этим самым утрудит себя.
Глава 14
Разъясняющая второй стих строфы:
"Огорченьем любви возжжена"
1. Мы уже разъяснили первый стих той строфы, которая говорит о ночи чувств. Старались растолковать, какова есть эта ночь чувств, и почему называется ночью;
указали мы также порядок и способ, каких необходимо держаться, чтобы войти в неё активно. Надлежит теперь последовательно остановиться над особенностями и предивными результатами этой ночи. Излагаются они в последующих стихах помянутой строфы, которую мы вкратце обсуждаем, чтобы её пояснить, как то обещали во вступлении. Затем перейдём ко второй книге, в которой будет толковаться вторая часть сей ночи, то есть ночь духа.
2. Говорит, стало быть, душа, что "Огорченьем любви возжжена", прошла темную ночь чувств и дошла до единения с Возлюбленным. Так как для победы надо всеми похотениями и изжития склонностей ко всем вещам, к которым любовь и симпатия чувственные возжигают волю, чтобы ими радовалась, требовался больший огонь, рождающийся от другой, большей любви. Эта любовь есть её Возлюбленный. В Нём сложивши пристрастие и у Него черпая силу, будет иметь довольно мочи и выдержки, чтобы с лёгкостию отбросить всё иное. Чтобы иметь силу к побеждению похотей чувственных, нужно не только любить Возлюбленного, но нужно быть распалённым этою любовью, и это посреди страданий. Потому что часто случается так, что чувственность через терзания вожделений оказывается так возбуждена и раздражена вещами чувственными, что если бы часть душевная не была также распалена другими удрученьями в вещах духовных , не могла бы превозмочь ярма своей натуры и войти в ту ночь чувств. Не имела бы также силы, чтобы питаться в темноте обликами всех вещей, избавляясь от желания их всех.
3. Трудно говорить в этом пункте, - да и трудно было бы выразить, каковы проявления мук любви, которые ощущает душа в начале той дороги единения. Так же трудно выразить их предусмотрительность и выдумки, на которые пускаются, чтобы выйти из своего дома, то есть из собственной воли, находящейся посреди ночи умертвления чувств.
И насколько же лёгкими и даже сладкими и вкусными представляются им труды и опасности этой Ночи, благодаря томлениям Возлюбленного, ни здесь не сказано, ни вообще возможно сказать; потому что лучше их заиметь и рассмотреть, чем описать. Итак, продолжим разъяснять остальные стихи в следующей главе.
Глава 15
В которой разъясняются остальные стихи сказанной песни
О, судьба счастливая! Вышла никем не замечена.
Уже в доме моём была тишина.
I. Берёт в качестве метафоры жалкое положение пленника, который, освобождаясь, полагает судьбой счастливою то, что ему не помешал никакой из тюремщиков. Потому что душа, вследствие первородного греха, действительно пребывает как пленник в сём теле смертном, подчинённая страстям и вожделениям естественным, из ограды и подчинённости каковым почитает она за счастье уйти не замеченной, то есть без того, чтобы кто-либо воспрепятствовал ей или схватил её.
2. Так что поэтому ей выгоднее уйти Ночью тёмной, которая заключается в лишении всех удовольствий и умерщвлении всех вожделений, способом, о котором сказали. И это, когда в доме её уже была тишина; /под каковым/ следует разуметь часть чувственную, которая есть дом всех вожделений уже утишенный путём побеждения и усыпления их всех. Потому что, пока не уснут похотения через умервщление чувственности, и та самая чувственность уже не будет тревожима ими, так что никакая война не ведётся против духа, не выйдет душа к подлинной свободе, к радости единения со своим Возлюбленным.
КОНЕЦ КНИГИ ПЕРВОЙ