«Но Иисус сказал: прикоснулся ко Мне некто, ибо Я чувствовал силу, исшедшую из Меня» (Лк 8:46).
Читая Евангелие, мы естественно ставим вопрос: это репортаж или роман? Так было на самом деле, свидетельство очевидца или это обработка свидетельства?
Нам хочется подлинности. Это замечательно. Без этого духа невозможны точные науки, познание и самопознание. Не «вообще» рассуждать, а чётко: день, число, час, месяц, координаты географические, рост, вес с точностью до грамма…
Отсюда зацикленность на «подлинных словах» Спасителя — выделить красным прямую речь.
Только точность одно применительно к метеориту или бактерии, совсем другое применительно к человеку. Потому что человек сложнее бактерии и метеорита? Да, но ещё и потому, что в человеке есть тайна, и это тайна подобия Творцу.
Метеорит или бактерию надо описывать по возможности цифрами: вес, химический состав, размеры и т.п. Фото, видео, аудиозаписи. Исследователь тщательно, исчерпывающе описывает обезьяну.
Но как исследовать исследователя? Как описать человека?
Никакое видео не зафиксирует того в человеке, что главное в нём.
Умные исследователи предпочитают говорить о человеке как о чёрном ящике. Главное в человеке скрыто от любого наблюдения и ненаходимо никакими точными методами. Даже интроспекцией, даже самонаблюдением!
Вот со стороны иногда видно — тому, кто любит этого человека, как любит его Бог.
Только любовь, не ненависть. Ненависть не видит даже того, что видно, любовь видит невидимое.
Вот Павел написал, и за литургией его слова оказываются предисловием к рассказу о воскресении девушки:
«Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас, и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом,— благодатью вы спасены» (Еф 2:4).
Тут слово «спасение» — формально новация, это не библейский термин. А увидеть в живом человеке мертвяка — новация? А понять, что гибель не в оккупации твоей страны, а в том, что ты оккупант для самого себя — новация? Измена вере предков? Нет, конечно.
Вера в воскресение Иисуса как основу своего воскресения невозможно без такой новации. Открыть Америку не так важно, как открыть в себе труп, описать себя как покойника. Именно это и сделал Павел. Кто-то упрекает его, что он изменил веру отцов, но это же тот самый буквализм. Он спас отцов, потому что воскресение — и для них воскресение. А для самодовольных и высокомерных Бога не нужно, им достаточно могилы в престижном месте.
Место престижное, но кто мы в этом месте? Спасение в том, чтобы защитить нас от врагов, чтобы каждый жил в своём доме-крепости, возделывал свой сад?
Ну уж нет, для Павла — иначе: «Благодатью вы спасены через веру, — начинает он, перечёркивая все наши отчёты о проделанной работе, и вдруг: — созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять».
Дела не спасают, как нам интуитивно кажется — как кажется, что Солнце вращается вокруг Земли. Спасает Бог, спасает благодать веры, а дела — результат. Мы просто путаем причину и следствие.
Иисус воскрешает и исцеляет не для того, чтобы воскресшие и выздоровевшие работали как проклятые. Спастись означает просто стать живым, но живым не как бактерия или обезьяна, и уж тем более не как метеорит. Живым как Бог, как Творец вселенной. Жить поэтому означает творить. И все дела! Дела — от избытка, не ради выживания, пенсии, самоутверждения. Дела веселья, радости, общения.
Мы спасены для вечной жизни, но… Жизнь-то наша разве вечная? Воскресший Лазарь, воскресшая девушка, выздоровевшие — они ж умерли потом? А может быть, даже наверное, они потом ещё и грешили…
Наша жизнь не вечность, но вечность — наша жизнь. Насколько веруем, настолько вечность превращает нашу суету в дела. Болезнь для неверующего облом, для верующего дело. Тюрьма без Христа могила, с верой скалолазание. Смерть для неверия конец, для верующего дивертисмент.
Так мы веруем, что Иисус воскресил девочку? Буквально веруем? Всё было точно так, как описано?
Всё было так, как было сегодня. Моё сегодня — доказательство евангельского вчера. А если не доказательство, значит у меня было не сегодня, а позавчера, был день сурка. Доказательство воскресения не то, чувствую ли я себя живым, шевелю руками и ногами или не шевелю, вижу ли я на небе Пресвятую Троицу, а то, больше жизни вокруг меня или больше слёз, уныния, скуки. Иисус меня коснулся — и я вернулся в серый мир или шагнул в мир Божий?
Иисус почувствовал, что из Него вышла сила, потому что ослаб? Аккумулятор сел? Он почувствовал, что стал сильнее — потому что здоровье исцелённого, счастье ближнего, сила спасённого, жизнь воскресшей, это и сила Божья, радость Иисуса, воскресение Христа. А крест — само собой. Но чтобы дожить до креста, надо, как ни мало времени, успеть с другими поделиться воскресением, приумножить воскресение и поблагодарить Отца Небесного.
