Приходят в дом; и опять сходится народ, так что им невозможно было и хлеба есть. (Мк 3,20)
Марк, описав избрание апостолов, тут же переходит к спору Иисуса с родственниками и книжниками. Он заранее (в ст. 21) упоминает приход родственников (ст.31), заранее упоминает, что в доме было тесно. Мф. 12, 46 упоминает, что мать и родичи не могли войти в дом, но не объясняет, почему. У Лк. 8, 19 столкновение с родственниками поставлено намного раньше спора с книжниками (гл. 11). Правда, Марк не упоминает исцелений. Ясно, конечно, что «народ сходился» не просто так, а за чудесами. Хорошая проповедь, кстати, тоже чудо. Вы попробуйте, попроповедуйте, попроповедуйте.
За полтора века, прошедшие со времени «синодального» перевода в России стало меньше народа и больше хлеба. В результате «сходится народ» воспринимается немножко величественно, а «хлеба есть» — слишком простовато. Мужички так показали себя в двадцатом веке, что народничество умерло безвозвратно, модно стало противопоставлять некогда бывший «народ» (который ещё жив в свободных странах) — «толпе», «охлосу». У Марка как раз «охлос». Но безо всякого пренебрежения: просто, когда много людей — это «охлос», а уж «толпа» или «народ», не так важно.
С хлебом же всё прямо наоборот. Голод умер, бедняки страдают ожирением. «Поесть хлеба» теперь совершенно непонятный оборот. Это что, наказание? Для евангелиста же «поесть хлеба» — это просто «поесть». Что является лучшим комментарием к «сие есть Тело Мое».